- Прости меня, мой супруг, если я провинилась перед тобой, – послышался слабый голос Динамии. – Но всё же позволь мне выразить своё несогласие с твоими словами. То, что ты называешь моей слабостью и капризами, не соответствует истине. Я уже говорила тебе, что нашла в Тавре дочь, о которой всегда мечтала... В тот день, восемь лет назад, на невольничьем рынке, я увидела в ней свою малышку... О Диофант, ты не можешь отнять у меня эту мечту! Наш любимый сын теперь далеко, и Тавра – единственная радость, которая способна скрасить мои последние дни на этой земле...
- Поверь, я всё понимаю и готов исполнить любое твоё желание, – отозвался стратиг. – Но Тавра – не твоя малышка, она не твоя дочь. Ты должна смириться с этим, Динамия...
Услышав, как хлопнула входная дверь, Тавра поспешно отошла от покоев домины стратиги. Кто бы это ни был, ей не хотелось, чтобы её застали за подслушиванием чужого разговора.
Направившись навстречу чьим-то быстрым шагам, девушка неожиданно столкнулась лицом к лицу со... Стефаном.
- Добро пожаловать домой, господин, – справившись с минутным замешательством, вызванным этой внезапной встречей, тихим голосом проговорила Тавра.
- Тавра?! Неужели это в самом деле ты? – В голосе Стефана звучало изумление. – Как же ты выросла за эти два года, что меня не было в Фарнабии! Как похорошела! Да ты настоящая красавица, Тавра! Знаешь об этом?
В его блестящих глазах и белозубой улыбке сквозь уже знакомую Тавре снисходительность проглядывал неподдельный интерес. Вот так же – откровенно разглядывая её и любуясь её красотой – смотрели на Тавру мужчины в Прекрасной Гавани и на улицах Фарнабии.
Это и возмутило девушку, и наполнило неясным волнением.
Взгляды тех, других, незнакомых мужчин никогда не трогали её; они лишь вызывали в ней понятную девичью застенчивость, когда она хотела спрятаться от них и опускала глаза. Так почему же подобный взгляд Стефана, в котором читалось жадное любопытство, заставил её смутиться? Почему она стоит перед ним со склонённой головой, беспокойно оправляя складки своего платья, вместо того, чтобы оставаться безмятежной?
- Твои родители сейчас в покоях госпожи, – с трудом сдерживая лихорадочную дрожь и стараясь сохранять внешнюю невозмутимость, сказала Тавра. – Если желаешь, я извещу их о твоём прибытии, господин.
- Нет, не надо, – не сводя с неё своего беззастенчивого пристального взгляда, ответил Стефан. И потом, продолжая улыбаться, прибавил: – У меня другое желание.
- Да, конечно, господин, – привычно отозвалась Тавра, готовая исполнить любую волю молодого господина, при этом не чувствуя никакого подвоха.
А Стефан вдруг подался к ней и, с призывом заглядывая ей в лицо, произнёс хрипловато:
- Поцелуй меня!
Он не просил, нет. Он требовал. Он приказывал. Он, её господин, сын её заклятого врага, желал сорвать поцелуй с её невинных нежных губ...
У Тавры перехватило дыхание; в груди стало невыносимо жарко; к щекам прихлынула кровь, мгновенно окрасив их в пунцовый цвет.
Девушка яростно тряхнула головой и повернулась, чтобы уйти, но Стефан попытался удержать её за руку.
- Пусти, господин! – решительно воспротивилась Тавра, и в её тёмно-синих глазах сверкнула молния.
Она вырвалась и убежала, а Стефан смотрел ей вслед, и на губах его снова играла улыбка.
Уже ночью, лёжа в постели, Тавра сквозь ресницы с задумчивым видом разглядывала колеблющееся пламя светильника. Тёплой приятной волной нахлынуло воспоминание о том, как Стефан смотрел на неё, как улыбался, стараясь поймать её взгляд, и то, как потом хотел удержать её, не получив поцелуя.
