Самолет набрал высоту, и Гийом достал ноутбук. Снова имейл от Жизель, которая хотела обсудить новый проект. Он захлопнул крышку. Жизель отличалась демонической привлекательностью и умом. Настойчивость этой женщины наверняка понравилась бы другому, но не ему. Не хотелось привязываться. Не хотелось боли. Снова.
Полгода назад на выставке производства в Мадриде Гийом познакомился с Габриэль. Поначалу деловая переписка превратилась в жизнь на две страны. Встречи, рестораны, подарки, совместное путешествие на Сейшелы. Со скоростью бегущего по горящей дорожке огня страстная испанка разожгла его душу. Участились бесконечные выходы в общество, шик и блеск, в то время Гийому казалось, что он мог ей доверять, мог рассказать о кошмарах, о скорби, что поставила палатку в душе и не собиралась ее покидать. Но в итоге Габи мало интересовалась душой. Скорее, валютой за дверкой банковского сейфа. Красивая до умопомрачения. Богиня в постели. Бриллиант без огранки. А Гийому не хватало той тонкой материи, что дает любимая женщина. Он надеялся, что Габриель поймет его. Гийом не замечал, что девушка встречалась еще с другими мужчинами. Вдали от парижского блеска он рассчитывал услышать «да», когда предложил Габи руку и сердце. Она же объявила, что у нее есть другой, побогаче, и, собрав чемоданы, уехала. Пламя потухло, не успев разгореться. Шесть месяцев притворства. Сто восемьдесят дней обмана. Она с хрустом пережевывала мужчин и, выплюнув остатки, шла дальше, пританцовывая сальсу на осколках души. Гийом поразился той боли, которую причинила ее потеря. Хотелось заглушить мерзкий внутренний голос, напоминающий о суициде брата, в котором, возможно, был виноват именно он. Что делать? Собирать себя и работать, работать, работать. Осколки превратились в бездушный лед. Обман любимой женщины и потеря брата сделали его мастером маскировки чувств.
– А знаете, вы правы, месье Лекомт, – коллега опьянел и с удовольствием пустился в гипотезы о привлекательности бизнеса на фоне экономического кризиса. – Время – настоящий аферист. Оно забирает всё что дорого и без сожаления выбрасывает в колодец памяти. Обезоруживает. Ставит перед фактом. А ты с этим живи потом.
– Это вы о чем?
– О промоакциях, – коллега сладко улыбнулся и осушил новый бокал. – О промоакциях.
Близилась посадка. Коллега продолжал разглагольствовать. Гийом прикрыл глаза и погрузился в сон. Хотя бы здесь ночной кошмар оставит его в покое.
Клэр натянула одеяло, ныряя назад в тепло. За окном шумели автомобили, торопясь по делам. Парижская «двушка» Вивиан отличалась уютом: крошечный столик, кресло и диван для Клэр, открытая американская кухня, легкая вуаль занавесок, балкон чуть больше спичечной коробки, на котором ворковали голуби и пушилась герань. Простор родительского дома для Клэр сменила мебель в миниатюре.
– Вшавай, шоня!
Ви, так ее называла Клэр, высунулась из ванной с зубной щеткой во рту. Рыжие кудри ее небрежно собрались в тугой кукиш на макушке. Махровый малиновый халат, маникюр, стильный макияж выдавали уверенную в себе неприступную парижанку, а вовсе не родившуюся на юге девчушку.
Клэр нехотя пошевелилась под одеялом.
– Парижане просыпаются ра-а-а-ано, а ложатся по-о-о-здно-о-о, – пропела подруга, издав горловые звуки полоскания рта. – Вставай!
Клэр высунулась из-под теплого укрытия.
– Мне страшно. Новое место. Новый город, – она сбросила одеяло и по-детски обхватила руками колени, уткнувшись в них носом.
