– Возможно часов через шесть, но я не знаю, я ведь только санитар, гражданин младший наставник. – Выпучив от ужаса глаза, мямлил санитар.
– Ладно. Свободен, пока. – Сказал Зуб, выдёргивая санитара из рук Бадая и выталкивая его за дверь, и обращаясь уже к Бадаю, – Пойду, прилягу. Устал что-то.
– Давай, я здесь побуду, – кивнул Бадай.
Он осматривал Власа, который лежал на полу со связанными руками и заклеенными пластырем глазами и ртом.
Зуб вышел из Управления и пошёл к себе на квартиру, в соседнее здание. Зайдя в комнату, в которой кроме кровати и шкафа ничего не было, он снял китель, отстегнул кобуру и, не разуваясь, лёг на кровать. Все его мысли были обращены к случившемуся. «Если такое воздействие он может делать неконтролируемо – это полбеды, а если он может этим управлять? В досье написано, что он честен. Как же, верь после этого бумагам! Этот тип не так прост. Какие ещё фокусы он может выкинуть? Куда это всё нас приведёт? Вот так задачка…» – с этими мыслями Зуб уснул.
– Гражданин старший контролёр! Гражданин старший контролёр! – услышал сквозь сон Зуб.
Он присел на край кровати и, смотря на дверь, спросил:
– Что стряслось? Говори.
Голос из-за двери ответил:
– Вас гражданин младший наставник просят придти, срочно.
Хорошо, сейчас буду! Что за спешка такая, – пробурчал Зуб, вставая с кровати и надевая китель.
Через пару минут он был в Управлении. В коридоре два контролёра вешали чёрное полотнище, с написанным на нём белой краской лозунгом: «Контролёр – это молоток в руках Наставника, вбивающего гвозди в гроб врага!» Рядом стоял Бадай и придирчиво смотрел на их работу. Зуб подошёл к Бадаю и, встав рядом, спросил:
– Твоя идея?
– Ну, так! – довольный собой кивнул Бадай.
– Ладно, говори, что за пожар?
– Он очнулся! – с довольным выражением лица, как будто разом закончилась смута, и наступило Великое Благоденствие, проговорил Бадай.
– Что-то рановато, санитар-то твой говорил…
– Да мало ли что он говорил!
– Ну что ж, значит пришла пора повеселиться, – заключил Зуб и тут же крикнул во всё горло – Дежурный! Приведите приготовленных людей! Взрослых поставьте перед окнами экзекуторской, а детей в экзекуторскую. Срочно! Итак, Бадай, действуем, как договорились?
– Зуб, ты же у нас спец. Тебе и карты в руки! Устрашение и пряник! Ну, за работу?
С этими словами они вошли в экзекуторскую.
Это была просторная комната, отдалённо напоминающая операционную, наверное, операционным столом в центре, на котором лицом к верху лежал Влас, с глазами и ртом заклеенными пластырем, с руками, выкрученными за спину и скованными под столом наручниками. Так же в комнате было несколько стульев, шкаф с застеклёнными дверцами и эмалированный бак с водой.
Лишь только Бадай с Зубом вошли в комнату, как неожиданно Бадай взял инициативу в свои руки. Обычно он во время допросов оставался в тени и вступал лишь в момент развязки, но сейчас… Зуб, растерявшись лишь на мгновение, встал у стены и принялся наблюдать за происходящим.
Бадай подошёл к столу и развернул его так, чтобы Влас, когда ему откроют глаза, мог видеть окно и площадь, лежащую за ним, но не мог видеть тех, кто находится в комнате позади него. Привели детей. Восемнадцать человек, от 5 до 9 лет отроду. Испуганные, с влажными от страха и голода глазами, затасканной, не по росту одежде, они жались друг к другу как цыплята, потерявшие наседку. Когда детей поставили перед окном, они просто таки вперили взгляды в старшего контролёра и младшего наставника, абсолютно не обращая внимания на распятого на столе человека.
