Город, что стоит на окраине континента - страница 11

Пьер Луи, юноша, чьи золотые годы уже стремились к закату, уже около часа молча стоял перед зеркалом со слезящимися от отраженного огня свечи глазами. Дувший из открытого окна ветер колыхал пламя, делая его движения волнообразными. Пьер поднес свечу поближе к лицу, дрожащее пламя придавало его лицу еще более женственный вид. Низкий лоб без единого шрама или морщины, с которого небрежно свисали волнистые пряди; широкие голубые глаза, стеклянный, почти безжизненный, а от того еще более красивый и завораживающий взгляд; прямой, тонкий и вытянутый нос, слегка заостренный на конце, выглядел так, будто кто-то умело пририсовал его живому человеку; тусклое освещение придавало болезненно впалым щекам гораздо более утонченный вид, а растрескавшиеся губы добавляли столь необходимый изъян, делающий вещи обыденные вещами запоминающимися. В конце концов, если бы идеальные вещи и впрямь существовали, то были бы предательски скучны.

Постоянно содрогающиеся губы Пьера явно давали понять, что ему есть, что сказать. Зеркало в пустой комнате уже достаточно долго ждет, пока собеседник решится прервать тишину. Пьер Луи, чем ты удивишь сегодня своего лучшего – по совместительству и единственного – друга? Он знает, что ты полный профан в этом деле – можно лишний раз не усердствовать.

– Я не герой! – внезапно Пьер неестественно громким образом. – Я не герой, – повторил он чуть тише. – и никогда им не был…

Он замолк и принялся ходить туда-сюда по комнате, стараясь случайно не наступить на разбросанную повсюду одежду. Что это сейчас оказалось под его ногой? Кружевной воротник? – Неважно. Аккуратно убрав ногу, чтобы не протащить его за собой, он продолжил шагать. Бесцельное брожение вошло в его привычку не так давно. До конца неясно, из-за чего это происходит, но только пока его тело пребывает в движении, он способен полноценно думать. Только бездумно шагая, он может обмозговать ту или иную вещь, придумать монолог, нарисовать в своей голове живую картину. Только во время ходьбы мысли в его голове оживают, приходят в движение вместе с ним.

Все застывало, стоит только Пьеру ненадолго прилечь на кровать или сесть на стул. Чаще всего он начинал вспоминать какие-то события прошедших лет. Сначала с поразительной точностью в его голове проигрывались отдельные эпизоды: чтение детской книги, разглядывание гравюр, прогулка с лучшим другом. Очень вязкие на ощупь и слегка сладковатые на вкус воспоминания медленно растекались по его голове, не оставляя за собой ни одного пустого места. Через пару минут под жаром, что вырабатывался в процессе работы памяти, они начинали превращаться в чистые эмоции. Приглушенная радость, теплая грусть, обволакивающее спокойствие. Сперва по голове, а потом и по всему телу, даруя ему негу. В такие моменты Пьеру казалось, что он плавает в теплой ванне, но на самом же деле он начинал стремительно каменеть.

Когда эмоции окончательно остывали и становились более непригодными к употреблению, им на смену приходила пустота. Однако это была не та пустота, что требует быть немедленно заполненной чем-то иным, то была пустота твердая, неподвижная, не желавшая покидать свое законное место. Пустота обманчиво добрая, но таящая в себе злые намерения. Предательски услужливая, но ведомая корыстными побуждениями. Она царила в голове Пьера в такие моменты, и казалось, что если сию же секунду он не пробудится, то останется лежать навсегда и в скором времени превратится в окаменелость. Он боялся этой пустоты – вот почему он приобрел свою глупую привычку ходить туда-сюда по комнате.