Мне пришлось искупаться в реке, надеюсь, никаких последствий это не повлечёт. Нашла выжившего».
Я поставила точку и задумалась. Мои заметки о зомби, пожалуй, имели мало научности. Хорошо было бы внести больше практики, взять биоматериал, провести пару-тройку анализов…
– А я думал, что взрослые девочки в наше время уже не пишут дневники, – внезапно послышался у меня прямо над ухом голос Томаса, заставив меня испуганно вздрогнуть.
– Том! – возмутилась я, машинально захлопывая ежедневник с записями о своих исследованиях и кидая на него рассерженный взгляд. – Подглядывать нехорошо! Ты меня испугал, чёрт побери!
– Ух, ты, – деланно удивился он, воззрившись на нечёсаную копну моих подсохших волос. – Какая ты рыжая!
Англичанин всё ещё не надел свитер и щеголял в найденной здесь ярко-зелёной футболке, что весьма резало по глазам.
– Не меняй тему разговора, – недовольно попросила я.
– Это твой естественный цвет?
В голубых глазах Стенсбери прыгали искры мальчишечьего озорства, которые были одновременно очаровательными, но и не сулили мне ничего хорошего.
– Нет, – коротко отрезала я, стараясь сохранять спокойствие. – Это не мой цвет.
– Странно, он тебе так идёт, – словно от обиды поджав губы, Том прихватил со стола консервную банку и уселся напротив меня, демонстративно крутя её в руках.
– Я тоже так думаю, но к чему это всё? – мне пришлось отвести взгляд, воспоминания сегодняшнего утра были ещё слишком свежи.
– А какой настоящий? – продолжал он настойчиво пытать меня.
– Зачем ты спрашиваешь? – искренне не понимала я, хмурясь.
– Мне просто интересно, – Том шумно вскрыл банку. – Ну, не о зомби же с тобой с утра говорить, в самом-то деле?
Действительно, не было ничего плохого в разговоре о всякой ерунде с утра за завтраком, и я сдалась.
– Я шатенка.
– Пожалуй, рыжей тебе идёт больше.
– Спасибо, – я даже не знала, можно ли было это посчитать за комплемент.
– Больше подходит к твоим веснушкам на плечах…
Томас с интересом ковырял тушёнку, загадочно улыбаясь, я же погрузилась в раздумья на тему: когда и при каких обстоятельствах он мог видеть мои плечи. Вчера вечером, когда я сняла с себя сырой свитер, было уже темно, а утром я проснулась первой. И эти его глупые вопросы – да что они значат вообще?! Создаётся впечатление, будто он старается мне намекнуть, что…
Обескураженная внезапной догадкой я, казалось, приросла к стулу. Мне стало некомфортно находиться с ним в одном помещении.
– Как спалось? – я из последних сил старалась сохранить на своём лице безразличие, однако, мои щёки уже привыкли краснеть без моего позволения.
– Всю ночь проворочался, – с наигранной досадой ответил Том. – А тебе? Ничего не снилось?
– Неплохо, но сновидений не было, – сдержанно отозвалась я.
– Да? – удивлённо уточнил мужчина, – А мне показалось, утром тебе снился какой-то интересный сон. Точно ничего не помнишь?
«Это был не сон, – сокрушённо подумала я про себя.– И ты ведь это знаешь, Томас, ты ведь всё почувствовал! Зачем сейчас пытаешь меня?»
– Нет. Совсем ничего.
Загнанная в угол, я попыталась встать и уйти, чтобы закрыть эту тему раз и навсегда.
– Что ж, значит, это снилось мне, – как бы между прочим успел добавить англичанин.
На языке так и крутился вопрос, но задавать его, как и сознаваться в содеянном, искать оправдания, или ещё хуже – просить прощения, я не собиралась. Я просто взяла и вышла.
Зайдя в зал, я с трудом подавила желание сбежать из этой квартиры к чертям собачьим через окно. Мои руки предательски мелко дрожали. Какой же глупой я была, когда позволила себе думать, что он спит и ничего не заметит! Вот что теперь с этим делать?!
