– Какой у тебя там рост? Давай, метр и на два. А в глубь – походу разберёмся!
Относительно бесполезно сжав губы, в попытке сдержать смех, Том внимательно смерил меня взглядом, как бы намекая, что он всё-таки ждёт моих настоящих распоряжений, а не моих шуток.
– Что? – с вызовом поинтересовалась я, упирая руки в бока.
– Ты невыносима, – в который раз за нашу встречу повторился он, правда, в этот раз с какой-то особенной интонацией в голосе.
Странное… Очень странное чувство всколыхнуло во мне его поведение и избитая фраза. Захотелось улыбнуться, отвести взгляд и начать мямлить. Тряхнув головой, в попытке отбросить странное замешательство, я упрямо надавила своему неожиданно всплывшему смущению на горло.
– Будешь приобщаться к местным осенним традициям! – торжественно объявила я, указывая широким жестом на заросшее поле. – Как там поётся… «Антошка, Антошка, пойдём копать картошку»? Так вот, пора, дорогой! Копай, моя прекрасная землеройка!
Томас спокойно кивнул, наконец-то понимая, что от него требуется.
«Вот хоть бы один мускул у него дрогнул! Неужели, я так ужасно шучу?! Почему обязательно так с готовностью кивать мне и просто делать то, что я прошу? Ну, хоть бы слово против сказал! Так нет же – спокоен, как скала. Грёбаный англичанин…» – почему-то злилась я.
Шагая вместе с нарочито сдержанным Стенсбери по нераспаханной в этом году земле, я чувствовала, что меня сегодня определённо куда-то, откровенно говоря, заносит. Обычно столь хорошее настроение бывало не к добру – я становилась через чур бойкой и начинала совершать необдуманные поступки, граничащие со здравым смыслом. Думаю, от части, на меня так сильно действовал факт, что я впервые за последние месяцы выбралась из городской среды и теперь вольна отправиться куда пожелаю. Свобода действий, побег от собственного прошлого и надежда на лучшее будущее возбуждала меня, и дарила чувство всесильности. Только одно обстоятельство ограничивало меня – Том, и его чёртова, специальная, намеренная спокойность. Интересно, он сам чувствовал, насколько она была неестественна?
Паданки по дороге встретилось предостаточно, что сулило нам безбедную жизнь ещё на несколько дней пути. Уж не знаю, как относится к печёной картошке Шекки, оставленная нами в машине, но деваться ей было заведомо некуда. Как говорится: хочешь есть – жри картошку, не хочешь картошку – не хочешь есть.
Наконец, мы засобирались обратно. Дом оказался заперт, и я не видела смысла ломать дверь. Мало ли что там могло обнаружиться. К счастью, в пристройке я нашла кое-что полезное, в том числе и совершенно неожиданное, но приятное. Хозяин дома увлекался рыбалкой, а ещё подтачивал здесь охотничьи ножи – целую гвардию которых я и нашла в его закромах. Выбрав несколько попрактичнее, я завернула их в найденную здесь же тряпицу, протянув один Тому. Тот без вопросов принял и коротко кивнул мне.
– М-да, – задумчиво протянула я, подцепляя на выходе ведро и останавливаясь на мгновение у калитки. – Ты тоже это чувствуешь?
– Что? – не понял Том.
– В воздухе так и витает какое-то напряжение, – решила я всё-таки выразить своё предчувствие. – Очередная пустая деревня. Абсолютно пустая: ни трупов, ни зомби. Большинство домов просто заперты, с целыми окнами, без признаков мародёрства или боевых действий. В городе совсем другая картина… Два совершенно разных мира.
– Да, странно, – мрачно согласился со мной Томас. – Чтобы здесь не происходило, меня это пугает. Люди будто бы все разом исчезли.
