Риган качнул головой. Всё, что крутилось у него в голове, Варик, повидавший на своём веку немало людей, читал по лицу: гордость, ненависть, боль и страх. Желание и твёрдое решение: больше никогда.
Гном вздохнул.
— А знаете, я тут балладу сложил, — подал голос Йоханс. Потянулся к висевшей за плечом лютне и запел: запел, сволочь, о чародее, призвавшем магическую тварь и влюбившемся в неё. Варик укоризненно посмотрел на друга, но тот и не думал прекращать.
Риган молча встал.
— Спорим, не подойдёт, — прошипел менестрель, наклонившись к Варику через стол.
— С трактирщицей поспорь, — буркнул Варик, не отрывая взгляда от узкой спины товарища, закутанной в чёрный плащ. Конечно же, Риган не подошёл. Он приблизился к стойке трактирщика, бросил на неё парочку медяков и двинулся к лестнице, ведущей на второй этаж.
Риган не оглядывался на зал, но чувствовал пристальный взгляд голубых как осколки льда глаз, прикованных к его затылку.
Сезвен был не один. Он сел за стол к чародею, укутанному в чёрную мантию — такому же высокомерному и отстранённому на вид, как и он сам. Риган не знал, выдержал бы он, если бы все давившие на него обстоятельства не сплелись в одно — этот морозный взгляд, этот спутник Сезвена, заказывавший для него вино, и эта баллада, от звуков которой захотелось затолкать лютню Йохансу в глотку.
Он успел сделать несколько шагов по лестнице вверх и повернуть за угол, когда путь ему преградила фигура, укутанная в белый мех.
— Так и сбежишь? — голос Сезвена звучал насмешливо, и в сердце Ригана всколыхнулась злость. — Даже не поздороваешься со мной?
В одно мгновение затопившее сознание облегчение — от того, что Сезвен помнит его — схлынуло, сменившись ледяной яростью.
— У тебя хорошая компания, не хотел вас отвлекать.
В пустоте коридора раздался холодный, колкий как хруст льдинок смех. Но глаза Сезвена оставались серьёзны и пристально смотрели на него.
— Трус, — сказал он.
Риган поджал губы и молчал. Ярость постепенно утихала по мере того, как он разглядывал это лицо — с высокими скулами и матово белой кожей. С чёрными ресницами, и бледными тонкими губами. Это горло, светлое и нежное, в которое хотелось вцепиться зубами. И руки — Сезвен скрестил их на груди. В одной держал снятую с другой перчатку, а обнажённые пальцы второй положил себе на плечо, и Риган видел, какие они бледные и тонкие. К ним так и хотелось приникнуть губами. Они гипнотизировали даже, оставаясь неподвижными, и Ригану пришлось качнуть головой, чтобы отогнать этот колдовской дурман.
— Да, я трус, — согласился он. — Но трус живёт дольше. И я, пожалуй, подержусь от тебя в стороне, вместо того чтобы играть с огнём.
Улыбка Сезвена стала грустной, а в зрачках появилась злость.
— Думаешь, я тебя отпущу? — спросил он.
Риган повёл плечом.
— Я твой раб, — признал он, — сопротивляться не смогу. Хочешь уничтожить меня — сделай это сейчас.
Сезвен молчал и не двигался с места. Риган неотрывно смотрел на него, ожидая продолжения.
— Я вспоминал тебя, — сказал Сезвен тихо.
Риган закрыл глаза. Он не хотел верить своим ушам. Слишком хорошо знал, куда заводит эта дорога.
— Тебе не было нужды вспоминать, — сухо сказал он. — В твоих руках — поводок от моей жизни. Если хочешь — просто отдай приказ.
Риган открыл глаза, вглядываясь в ледяные зрачки.
— Я не хочу так, — сказал Сезвен. — Я никогда тебя не принуждал.
Риган попытался улыбнуться и не смог.
