Город Утренней Зари. Плач Пророка - страница 2

Она повернулась к страдающему Богу.

– Господи, сделай так, чтобы папа никогда больше не бил маму, чтобы они любили друг друга, как раньше… даже больше… Если Ты сделаешь это, я обещаю, что всю жизнь буду… буду… – она не могла придумать, что она может пообещать Богу, что может дать Ему, чего бы у Него не было.

Завтра она придумает свой обет, и тогда Он не сможет ей отказать и исполнит ее желание. Она быстро и методично собрала в портфель все, что могло ей пригодиться в загородных пустошах. Собранность, как и ум, достались Мэри от отца. После ванны девочка надела свою любимую голубую пижаму с улыбающимися лунами в различных фазах и легла в кровать. Пижама была очень мягкой, как материнские объятия, которые она помнила с раннего детства. Сейчас Эмма тоже обнимала свою дочку, но что-то неуловимое исчезло из материнских ласк.

– Может быть, пообещать Богу отказаться от моей пижамы? – подумала Мэри, сидя на кровати. Подумав, она нахмурилась и замотала головой, недовольная собственной наивностью. Нет, если она хочет изменить ситуацию, нужно повзрослеть, потому что только взрослые меняют мир.

Раздался стук в дверь, и в комнату зашел Генри Стоун. Было видно, что он только что вернулся с работы, которая обеспечивала им этот большой дом в лучшем районе города. Его уставшие карие глаза, черные растрепанные волосы средней длины свидетельствовали об еще одном сложном дне в его административной карьере. Несмотря на кабинетную работу, он был атлетически сложен, но сутулость отчасти скрывала это. Приезжая с работы, Генри обязательно заходил к дочери в надежде, что та еще не спит. Сегодня ему повезло.

– Хорошо, что ты вернулся, – Мэри широко улыбнулась.

– Мой ангел… – отец крепко обнял ее.

– А где мама? – спросила она, надеясь, что когда-нибудь они снова будут вместе приходить к ней перед сном.

– Готовит мне поесть. Она позже придет к тебе, – хриплые нотки в его голосе звучали очень мягко.

Мэри потерлась носом о трехдневную щетину отца. От него не пахло алкоголем, а значит, сегодня ей не стоит опасаться услышать ночью звон разбитой посуды и плач матери в ванной, а утром наблюдать ее попытки скрыть от дочери очередные следы ссоры. Хотя сейчас у Эсмеральды Стоун уже не хватало на это сил.

– Как твоя математика? – хитро глядя на нее, произнес Генри.

Мэри пожала плечами и слегка улыбнулась уголком рта.

– Ты все еще не учишь уроки? Прямо как я, – проговорил Генри, и девочка задорно кивнула в ответ. – Тебе завидуют другие?

– Не знаю, а должны?

Генри молча обвел взглядом комнату. Несмотря на типично девичью розовую обстановку, он чувствовал в своей дочери силу и энергию, с которой ее сверстники вряд ли захотят связываться. Она точно пойдет по его стопам и достигнет больших успехов. И сделает для их родного города гораздо больше, чем он. Сколько уже лет Генри пытается сохранить его, чтобы он не провалился в бездну разборок между преступными кланами, которые наводнили предместья вместе с беженцами из соседних стран. Такова была цена за доступ к ресурсам, которые после массированного применения ядерного оружия на территории соседних государств стало некому добывать. Сохранять баланс в безумии сегодняшней мировой политики очень сложно, и он проигрывает эту борьбу. И самое страшное, что, не выиграв ничего, он теряет в этой борьбе свою семью. Может, бросить все и попытаться склеить те осколки жизни, которые еще остались? Но тогда какое будущее ждет его жену, дочь и всех остальных? Он же работает не для себя! Хотя… Генри, обладая адекватной самооценкой, понимал, что действует, в первую очередь, все-таки для себя: ему нравилось преодолевать сложную паутину политических интриг ради блага людей. Его увлекала эта игра, но в нем было достаточно здорового честолюбия, чтобы, кроме победы над противниками, стремиться оставить потомкам достойную жизнь, а не выжженную землю после столкновения амбициозных неудачников. Как же тяжело совмещать все свои стремления! Ему это явно не удается. Но у Мэри получится преуспеть во всем. Он верил в это и потому отчаянно хотел, чтобы она доросла до этих свершений.