Город в капле и другие сказки - страница 16

– Хр-р-р, – ответил глубоко спящий дедушка.

Пошёл мальчик далее. Уже весь исцарапался, устал стукаться лбом о стволы деревьев и сел на пень отдохнуть.

И нащупал в кармане коробок со спичками.

– Мне уже разрешают, – сказал Ваня и зажёг одну. И увидел такую картину: сидит он под ёлкой, а на еловых ветвях – свечки.

Он свечку зажёг. И другую, и третью, и все, которые достал руками. Потом зажёг край длинной коряги, а ею – все верхние свечки. И с каждым новым огоньком светлело. А потом он встал на цыпочки, дотянулся корягой до макушки – до свечи в виде Рождественской звезды.

Вот как зажглась та звезда, да засияла, да засветила на весь тёмный, дремучий, холодный лес – и того леса не стало. А стал светлый, прозрачный, добрый Рождественский лес. Снежно, но тепло. Зимние птахи запели, зарадовались. Им в темноте жилось очень плохо, потому и не пели.

Тут Ваня увидел дверцу и постучался. Дверца на мгновенье открылась, и он выбежал из сердца.

А дедушка на кровати сидит, улыбается, как младенец.

– Ты чего, деда? – спросил внук.

– В душе сиятельно, – улыбается старик. – Благодарю тебя, внучек, за огромную помощь. И дай, я тебе все твои мужественные царапины и ссадины смажу йодом.

Йод Ваня выдержал беззвучно. И они вместе запели Рождественскую песню; а зимние птахи в лесу подпевали, любуясь ёлкой и праздничным лесом.

…Потом ещё Ваня ходил зажигать свечи на ёлках в бабушкин лес, в папин и мамин. Чтобы мальчик в темноте не царапался и не стукался, ему подарили фонарик с кнопкой и, конечно, хорошо одевали, чтоб не простыл.

– Вон сколько лесов ты уже осветил, – говорят ему родные. – А кем хочешь стать, когда вырастешь?

– Ещё точно не решил, но, наверно, лесником. Зажигать свечи на ёлках…

Так ответил он, и родным его выбор очень понравился.

На рождественской ёлке было много игрушек, много лампочек и разных гирлянд со снежинками. А среди них повесили на веточку – будто кусочек из настоящих сотов, какие в ульях, где живут пчёлы. А на этом кусочке – пчела сидит, будто живая, только не двигается и не жужжит.

А ночью вдруг зажужжала! Та самая пчела. Я встал и подошёл к ёлке, присел под душистыми ветками.

А пчела при свете электрогирлянды стала ползать по веточкам, по иголочкам и что-то собирать невидимое человеческому глазу. Насобирает, зажужжит – и полетит в свои соты. Уложит свой урожай в одну ячейку – и летит на другую ветку. Опять поползает, потом отнесёт, что насобирала, в соты и уложит в другую ячейку…

Так трудилась пчела всю ночь, до самого рассвета. Наконец все ячейки были заполнены, и пчела опять прилепилась к своим сотам и уснула. И как будто она не живая, а игрушечная.

Тогда я позвал родителей, и мы вместе стали рассматривать удивительные соты с замершей пчелой.

– Вчера они были прозрачные, а сегодня полны чем-то с очень хорошим запахом и зелёненьким… – сказали папа с мамой.

Мы стали по очереди нюхать эти соты и лизать языками, потому что они очень вкусные! А пахнут ёлкой! И мы сами не заметили, как весь еловый мёд вылизали из сот.

– Ой, – сказали тогда мы. – Однако пчела-то днём отоспится, а ночью ей делать нечего, так что ей лучше опять заняться сбором чего-то невидимого человеческим глазом с еловых веток, веточек и иголок.

Так мы и в Рождество Христово, и на святки – каждый день лизали зелёненький мёд, когда пчела спала и притворялась игрушечной. И хотите верьте, хотите нет – никто из нас, даже я, за всю оставшуюся зиму ни разу не простыл.