– Все, ухожу!
– Черт! Перепутала! Вытащи калеку – христом богом прошу! Я тебе отработаю – носки твои стирать буду! Трусы! Койку заправлять, горшок выносить…
(Надо заметить, что любой подлец, попавший в безвыходную ситуацию, готов на последние унижения, только чтобы его выручили.)
– Тьфу! Да не нужно мне ничего стирать. Как же ты изменилась…
– Вести себя буду – как мамзель в бляманже! Вот те зуб! Маникюр-педикюр, плиз-мерси – все путем! Мамой клянусь! Сморкаться только в занавески! Веришь?
– Верю… – неуверенно сказала Клара.
– Кайф! Давай-ка, сеструхайло, выцарапывай меня отсюда! А стирать точно не надо?
– Да не надо мне ничего… Доротея… – казалось, что после этих обещаний Клара стала еще печальней.
– Ну и зашибись!
Через несколько минут Клара снова появилась на краю ямы. Доротея теперь устроилась у подруги на закорках. Вредная старуха улыбалась во весь рот, и было заметно, что во время катастрофы она лишилась одного переднего зуба, отчего стала похожа на уголовницу. Доротея насвистывала через эту дырку какой-то дурацкий мотивчик, и по всему было заметно, что сидеть на чужой шее ей очень даже нравится. Клара потащила ее, прячась за домами, подальше от Главной площади. Если бы Доротея не была так занята собой, она могла бы услышать, как Клара бормотала себе под нос сочиненный в этих невыносимых условиях стишок-кларик:
Так случилось, что под старость
Наступила санитарость.
Тащит Дору, чуть не плача,
Клара – Бешеная Кляча…
в которой рассказывается о том:
– почему почтальоны нарушают правила дорожного движения;
– следует ли газете пахнуть сыром;
– сколько лошадиных сил в пожилом подъемном кране;
– зачем барашку седло.
Почтальон был единственным человеком в Большом Городе, который не соблюдал правил дорожного движения. А все потому, что он разъезжал на своем фургончике в такую рань, когда на улицах еще не было ни души. Уже в четыре часа утра он отправлялся с почты, груженый пачками газет. Вообще, хотелось бы посмотреть на человека, который придумал выражение «четыре часа утра». Наверняка, то был грибник. Они всегда стремятся уйти в лес пораньше – как будто пытаются застать грибы еще сонными, чтобы те не успели разбежаться. Для грибников утро, возможно, и наступает в четыре часа, но нормальному человеку представить, что в это время можно уже играть в прятки с грибами, очень трудно. У негрибника в четыре часа еще продолжается глубокая ночь. Тем более после празднования Нового года.
Почтальон был хоть и не грибник, но уже в четыре часа первого новогоднего утра был на ногах, то есть на колесах, чтобы уже к завтраку каждая семья в городе получила свою свеженькую «Яичницу», еще пахнущую типографской краской. Речь идет, разумеется, о популярной утренней газете, а не о популярном утреннем блюде. Настоящая яичница не должна пахнуть краской – лучше, чтобы она пахла ветчиной или сыром. А вот газете пахнуть сыром как раз не следует. Иначе, она уже не выглядит свежей. Ей лучше пахнуть типографской краской.
Итак, автомобиль Почтальона с тихим рокотом катил по улицам, по радио играл старый рок-н-ролл, в фургончике пахло краской, сыром почти не пахло, и вообще все было, как положено. Оставалось переехать Железный Мост и доставить «Яичницу» в Разноцветноречье – дальний район Большого Города, жители которого хоть и поселились черт знает где, но вставали в один час со всеми и тоже хотели получить в дополнение к яичнице еще и «Яичницу». Кстати, когда-то этот район назывался не просто Разноцветноречьем, а Заразноцветноречьем – и это было правильно, поскольку находился он
