Города богов - страница 19

. Вот афинских клерухий[40] и поселений наемников там точно нет. Гостеприимцев из местных жителей тоже не имеется, так что рассчитывать тебе придется только на свои собственные силы… Общины эллинов наверняка должны быть в городах Месопотамии. Но в каких именно – не знаю… Постоялые дворы у финикиян называются по-персидски ханами. Можно останавливаться не в них, а на почтовых станциях, где персидские хангары меняют лошадей. Хотя тебе, наверное, лучше не светиться в таких местах. Вот, возьми…

Перикл протянул Геродоту массивную золотую печатку-сфрагис. На камее из красной яшмы бегущий гемеродром держал перед собой факел. Над головой гонца буквы складывались в выпуклую надпись: «Афины».

Потом назидательным тоном заявил:

– Ты там это… Особенно не усердствуй в факториях. Твоя главная задача – слушать и смотреть. Искать скрытые подходы к крепостям, отмечать на карте военные дороги, изучать снаряжение воинов, знакомиться с тактикой ведения боя. А торговля – это дело второстепенное, лишь для отвода глаз… И помни: жители этих стран у себя дома, а ты – нет, так что лишний раз не нарывайся.

Снова, как и год назад, Геродот спросил:

– Когда плыть?

В ответ услышал именно то, что ожидал:

– Чем раньше, тем лучше.

Взошли Плеяды.

Смоковницы покрылись молодой листвой. Виноделы торопились подрезать вызревающие лозы. Завизжало железо серпов под точилом – по всей Аттике наступила пора жатвы озимых. Те, кто уже успел убрать озимую солому с делянок, сразу приступали к вспашке земли и посеву яровых.

Пока бедняк налегал на рукоятку сохи, жена хворостиной подгоняла вола. Сзади подросший сын мотыгой заваливал семена черноземом. Зажиточный эллин для такой работы заранее покупал рабыню с ребенком. На фоне утренней зари в полях чернели фигуры голых людей, размашисто разбивавших комья вспаханной земли колотушкой.

Ласточки еще в антестерионе[41] обжили старые гнезда под карнизами черепичных крыш. И теперь оттуда доносился требовательный писк птенцов. Над глинистыми обрывами Кефиса метался сокол-чеглок, гоняясь за стрижами.

Рассвет расправлял розовые крылья над закрытыми от штормов рейдами гаваней Пирея: Канфара, Зеи и Мунихии. Чайки срывались со скал, чтобы покачаться на волнах залива, а потом летели кормиться к островку Пситталия, где на прогретом солнцем мелководье всегда зависают стайки бычков.

Трудовой люд Пирея начал вкалывать еще до рассвета. В окутанной дымом кузне дробью колотили молоты. К складам для такелажа тянулись подводы с пенькой и парусиной.

В столярных мастерских на полу уже скопились изрядные кучи стружек. Казначеи возле приемных площадок бренчали серебряными статерами, расплачиваясь с поставщиками.

Из дока Зеи корабельщики спускали по стапельным помостам отремонтированную и заново провощенную триеру. Надраенный до блеска таран вспорол кабаньими клыками мутную воду Саронического залива. Свежий пеньковый такелаж пах горячей смолой и жженой травой.

От храма Артемиды к источнику Зеи потянулась вереница гиеродулов с гидрией[42] на плече. На шее первого раба висел кожаный шнурок с ключом от замка, который запирал тяжелую цепь нимфея от праздного люда.

Из-за Саламина прилетели первые порывы приносящего тепло западного Зефира, который разметал по причалам запах серы, дегтя и битума. Вымпелы на замерших в гаванях кораблях рвались с флагштоков, словно хотели унестись в безгранично пустое небо.