Галикарнасец кивнул.
Харисий закончил краткое описание маршрута:
– В Киликийском проливе торговых кораблей не меньше, чем в Сароническом заливе, потому что все купцы рано или поздно плывут на Кипр за медью. Так что до самого Тарса мы будем на виду и в хорошей компании… Ну а от Тарса до Библа рукой подать, за день проскочим.
После этих слов мореход, которому хмель ударил в голову, положил руку на плечо Первому стратегу. Пританы при этом жесте напряглись, однако Перикл движением бровей приказал им не двигаться с места.
– На Наксос не надо… – заметил Первый стратег. – Ненадежное место, не советую… Ты говорил, что один из купцов плывет с вами за паросским мрамором. Вот на Паросе и наберете воды… Ключей там много.
Харисий прислушался к совету:
– Хорошо… Обсужу это с навклерами на первой же стоянке.
Подумав, добавил:
– Когда соберемся в храме Посейдона на Теносе… Как раз к дню Посейдона хотим туда добраться. На покупку в жертву белого коня мы уже скинулись.
Перикл махнул рукой стоявшим группой мореходам остальных торговых кораблей флотилии. Те тихо переговаривались, ожидая команды к отплытию. Увидев знак, они быстро направились к своим лембам.
Первый стратег широко раскрыл объятия:
– Ну, пора прощаться.
Друзья обнялись.
Перикл слегка, вроде как по-товарищески, двинул Геродота кулаком в грудь:
– Ты давай держись там… В пекло не лезь, без надобности не рискуй. И повнимательней будь, смотри по сторонам, не повторяй лидийскую ошибку. Кому попало не доверяйся, как в Египте… Да ты и сам знаешь… Все, до встречи… Попутных вам Этесий!
Вскоре гавань осталась позади.
Лысая верхушка холма Ликабетт еще долго виднелась на фоне покрытых лесом Пантеликонских гор. Но стоило флотилии обогнуть мыс Зостер, как холм скрылся за Гиметтским хребтом, богатым не только мрамором, но также тимьяном и медоносами.
Геродот знал, что в травостое на северном склоне хребта притаились статуи Зевса Гиметтского и Зевса Омбрия, а неподалеку весна сейчас засыпает липовым цветом статую Аполлона Проопсия. Однако побывать там ему пока что не пришлось.
Завидев среди скал белоснежный портик храма Аполлона Зостера, Харисий пролил за борт немного вина из меха, в то время как матросы произнесли охранную молитву.
Теперь по левому борту простирались земли Эрехтейской филы[45]. Справа остался остров Фабра, а впереди уже виднелся маленький скалистый Ослиный остров.
Геродот уважительно посмотрел на прибрежный город Анафлист, расположенный вблизи мыса Колиада. К этому неприветливому безлесному куску суши почти тридцать лет назад течение прибило обломки триер, потопленных в Саламинской битве. В том числе и афинских. Не имея возможности похоронить тела соотечественников, жители города воздали почести останкам их кораблей.
Когда Харисий совершил возлияние в память о погибших моряках, галикарнасец поклонился морю. Ему вдруг вспомнилось очень давнее пророчество прорицателя Лисистрата, гласившее: «Колиадские жены ячмень будут жарить на веслах». Красиво сказал тогда афинянин, но непонятно. А понятным оно стало лишь после морского сражения при Саламине.
От бывалых моряков Геродот слышал, что гавань Анафлиста всегда полна кораблями. Паломники плывут сюда, чтобы совершить жертвоприношение в храме Афродиты Колиады, а также в святилище богинь Генетиллид и на алтаре Пана.
В обратный путь к Пирею отправляются лембы, нагруженные мешками с отличной гончарной глиной, необработанными смарагдами, да еще знаменитой золотистой краской силь.
