Кадитис даже на расстоянии со стороны моря показался Геродоту городом, по размеру сопоставимым с Сардами[65]. Он долго провожал взглядом усыпанные постройками холмы, над которыми в сумерках висело малиновое зарево от уличных факелов.
На рассвете следующего дня показался древний палестинский порт Аскалон, расположенный полукругом на песчаных дюнах под охраной крепостной стены.
Здесь купцы и пришвартовались после проведенной в море ночи, так как только в этом приморском городе имелась пригодная для захода торговых кораблей естественная коралловая гавань.
Геродот знал, что к северу от Аскалона до самых гор Иехуды[66] протянулась плодородная Аскалонская долина, знаменитая своими виноградниками, тутовыми, фиговыми и гранатовыми садами, а также сладчайшим медом и посевами лука.
От Аскалона, считавшегося сердцем края, который египтяне называли землями Захи, начинались два хорошо известных палестинским эллинам караванных тракта.
Дорога благовоний вела в Южную Аравию, к далеким жарким странам: Сабе, Хадрамауту, Катабане и Маину, где добывались касия, ладан, мирра, кинамон, стирак.
Дорога специй уходила к Аравийскому заливу[67], куда прибывали корабли с пряностями из загадочной страны каллатиев и падеев, именуемой этими самыми эллинами Индией.
Высадив в гавани Аскалона нескольких пассажиров с грузом, мореходы позволили командам отдохнуть в городе. Разгоряченные отменным вином и не менее приятными ласками портовых шлюх моряки вернулись к своим кораблям на закате.
Стоило Харисию подняться на палубу, как солнце свалилось за морской горизонт почти мгновенно. Остаток ночи над причалами раздавался отрывистый свист часовых.
Геродот в Аскалоне времени зря не терял. Почти весь день он провел в портовых кабаках, где ему удалось разговорить нескольких местных купцов, торговавших на городском рынке фруктами.
Вечером, несмотря на легкий шум в голове от выпитого вина, галикарнасец привычно разложил на полубаке письменные принадлежности, после чего записал на папирусе все, что узнал днем: «…Затем скифы пошли на Египет. На пути туда в Сирии Палестинской скифов встретил Псамметих, египетский царь, с дарами и просьбами склонил завоевателей не идти дальше. Возвращаясь назад, скифы прибыли в сирийский город Аскалон. Большая часть скифского войска прошла мимо, не причинив городу вреда, и только несколько отсталых воинов разграбили святилище Афродиты Урании. Как я узнал из расспросов, это святилище – самое древнее из всех храмов этой богини. Ведь святилище на Кипре основано выходцами оттуда, как утверждают сами киприоты, а храм в Кифере воздвигли финикияне, жители Сирии Палестинской. Грабителей святилища в Аскалоне и всех их потомков богиня наказала, поразив их навеки „женским“ недугом. И не только сами скифы утверждают такое происхождение их болезни, но и все посещающие Скифию могут видеть страдания так называемых энареев…»
Геродоту стало также известно, что городок Риноколура и есть то самое место на берегу Финикийского моря, где пророк палестинцев Моше вместе со своим многострадальным народом построил пальмовые хижины после бегства из Египта восемьсот лет тому назад. Пересыхающий летом ручей Риноколуру они до сих пор называют Египетской рекой и считают южной границей своего государства.
Однако он решил эти сведения не записывать, так как история о разверзшемся от удара посоха Моше Аравийском заливе показалась ему уж слишком неправдоподобной. Тем более что у рассказчиков не было единого мнения о том, какой именно фараон преследовал палестинцев – Сети, его сын Рамсес или внук Мернептах.
