Чуть в стороне от алтаря располагался жертвенный стол в окружении невысоких обелисков, каменных домиков, надгробий в виде маленьких тронов, а также сложенных из булыжников пирамидок. Что они обозначают, галикарнасец так и не понял.
После поездки в Египет он терялся в догадках, почему эллины из Навкратиса[71] дали египетским памятникам такие странные названия. Ну, ладно, «обелиск», он хоть действительно похож на вертел – длинный и заостренный. А вот как огромный трехгранный конус стал пирамидой, то есть поминальным пирогом… Пирог тоже пекут горкой, но все-таки… Эх, спросить надо было!
Внимание галикарнасца привлекла каменная часовня над жертвенником – наиск. Конек двускатной крыши был украшен плоским кругом, над которым рогами вверх торчал полумесяц.
Черная от копоти ниша казалась мрачной и таинственной. Среди углей белели остатки костей. Копаться в них он не стал. Оставалось только догадываться, какие именно дары в ней сжигались.
Осмотрев священный участок, Геродот остановился возле пятиступенчатой храмовой лестницы. Сначала пробежался взглядом по фасаду до самого фронтона. Заметил, что по бокам высокого центрального нефа располагались приделы пониже.
Потом начал с интересом разглядывать детали.
Резьба по кедровой облицовке стен изображала сюжеты из жизни бога, а также керубов – крылатых львов с головой человека, голубей, звезды и лунные диски.
Над украшенной зубцами крышей парил такой же, как на часовне, круг с полумесяцем. Только на этот раз священный атрибут отливал матовым желтым цветом. По фризу бежал узор из розеток, а на карнизе сидели голуби, тоже желтые.
Пара толстых колонн на мощных базальтовых цоколях обрамляла узкий портик входа. Геродот подивился их странному цвету. Одна отсвечивала такой же матовой желтизной, другая искрилась в лучах восходящего солнца глубоким зеленым блеском. Ему даже показалось, что обе колонны сделаны не из камня.
Галикарнасец в изумлении открыл рот.
«Неужели золото и смарагды?!» – ошарашенно подумал он.
Потом задрал голову: «Ух ты!.. Божественные символы на крыше тоже из чистого золота! И узор, и птицы… Так вот ты какой, храм Геракла…»
Рассудок галикарнасца отказывался верить в существование подобной невероятной роскоши.
– Эй! – Внезапно раздавшийся окрик на койнэ застал его врасплох. – Ты что хотел?
На верхней ступени лестницы остановился худой бритоголовый человек средних лет в украшеном блестками хитоне и с миртовым венком на голове. Длинные руки финикиянина плетями висели вдоль бедер. Белая ткань хитона складками спускалась с угловатых плеч.
«Жрец», – уверенно решил Геродот.
Гиеродул не осмелился бы так запросто обратиться к посетителю на священном участке. Кроме того, на незнакомце была ритуальная жреческая одежда, а не рабочая набедренная повязка невольника.
Галикарнасец дружелюбно помахал ему рукой. Потом подошел ближе.
– Инкубацию проводите? – спросил он, глядя вверх из-под ладони, чтобы защитить глаза от палящего солнца.
– Поднимайся, – односложно ответил жрец.
Геродот поставил правую ногу на первую ступень с тем, чтобы последний шаг на пятую ступень пришелся на эту же ногу. В Элладе такая уловка считалась хорошим знаком.
В пронаосе галикарнасец остановился.
Он вдруг подумал: «А вдруг сюда не всех пускают… Как, например, в Эрехтейон на Акрополе не пускают дорийцев… Или как дорийцы Пятиградия в Малой Азии не пускают в храм Аполлона Триопийского всех остальных дорийцев… Не вышло бы чего».
