Почти свалившись на сиденье, она поплотнее затянула подол, боясь потерять хоть монетку. Сани дрогнули и… помчались по склону горы вниз. Сами, без лошадей.
Я смотрела вслед удалявшимся саням, пока они не скрылись в клубах снежной дымки и только потом оглянулась.
Граф Близар никуда не ушел, он по-прежнему стоял в коридоре, скрестив на груди руки и смотрел на меня, насмешливо кривя губы.
- Вы… вы… заплатили ей серебром… - еле выговорила я, тыча пальцем в ту сторону, куда скрылась Аделаида. – Вы за что заплатили?.. За… - я замолчала, чувствуя, как кровь прихлынула к лицу.
Он заплатил ей за… поцелуи?.. Я постеснялась даже мысленно предположить, за что еще могло быть уплачено. Но неужели все истории про развратного графа Близара, соблазняющего невинных девушек – правда?..
- Хочешь заработать больше пяти серебряных монет? – спросил Близар с холодной насмешкой.
- Нет! – быстро ответила я. – Пять, как и договаривались. И расписка. И поскорее, пожалуйста. Не хочу больше здесь оставаться.
Я все краснела и краснела, а колдун, казалось, наслаждался моим смущением и негодованием.
Во всяком случае, наблюдал за мной, склонив к плечу голову.
- Расписку, пожалуйста, - сказала я тихо, не осмеливаясь поднять глаз, хотя я не совершила ничего постыдного, в отличие от некоторых.
- Конечно, расписка, - сказал Близар, нахмурился, а потом пожал плечами. – Хорошо, пойдем, напишем расписку.
Он стал подниматься по лестнице, и я опасливо последовала за ним. На втором этаже он вошел в одну из правых дверей, и я сначала заглянула в комнату, и только потом переступила порог.
Здесь располагался рабочий кабинет. У окна стоял секретер, в открытой папке лежали листы великолепной бумаги, в каменном стаканчике стояли белоснежные пушистые перья. Здесь был жарко натоплен камин, и березовые поленья весело трещали.
Ничего страшного, ничего пугающего.
Я почти крадучись подошла к столу, пока граф разогревал воск для печати и очинил перо.
Мне казалось, он очень долго пишет – я читала через его плечо.
«Жениться на девице Антонелли не намерен… помолвку считать недействительной… девица Антонелли свободна в выборе спутника жизни… Никаких обязательств…».
Нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, я слышала, как граф напевает:
- Ты при зимнем ясном дне
Попроси снег об игре.
Пусть она с тобой играет,
Пусть она душою тает…[1]
Он поставил подпись и сложил письмо, а потом покачал металлическую чашечку с длинной ручкой, проверяя – хорошо ли разогрелся воск.
Значит, осталось только опечатать…
Это обрадовало меня, и я спросила:
- Вы тоже знаете эту песенку?
- Какую песенку? – рассеянно спросил он, выливая воск и прикладывая печать – круглую, вырезанную из незнакомого мне серо-зеленого, полупрозрачного камня.
- Про игру со снегом, - сказала я, уже не сдерживая улыбки. Наконец-то я буду свободна, а мачеха умрет от огорчения, что ее коварство не удалось!
- Игра со снегом? – он подождал, пока воск схватится, а потом помахал письмом, чтобы печать застыла окончательно.
– «Ты при зимнем ясном дне…», - повторила я. - Моя мама часто ее пела, эту песню. Забавная, правда? Ничего в ней не понятно.
Близар уже протянул мне письмо, но когда я хотела его взять, вдруг отдернул руку.
- Милорд… - сказала я растерянно, все еще улыбаясь.
Не отрывая от меня глаз, он вдруг разорвал письмо напополам, а потом еще раз напополам.
- Милорд! – крикнула я. – Что вы делаете?!
