– Нет-нет! Я не могу молчать! Я день и ночь думаю только о тебе, и это отравляет мою жизнь… – прислушавшись, Халилов узнал голос Кузьмы Малова. – Я больше не могу жить так дальше, я…
Сибагат Ибрагимович сразу понял, кому адресованы признания молодого человека.
– Через неделю я буду присягать государству на новой должности, – снова заговорил Малов. – А потом я пойду к твоему дяде разговаривать относительно сватовства.
«Вот, значит, как? – удивился Сибагат Ибрагимович. – Видимо, у них давно уже всё не так просто. Пора вмешаться в их дружбу и положить конец встречам, пока всё не зашло ещё дальше…»
– И только попусту потратишь время, – услышал он ответ племянницы. – Я не знаю, как всё будет, но сердцем чую, что дядя откажет тебе!
«Правильно чует твоё сердечко, девочка, – подумал с усмешкой Халилов. – Я никогда не отдам тебя замуж ни за кого, и тем более за этого огроменного балбеса…»
– Даже если откажет, я готов к этому, – заговорил Кузьма. – По крайней мере я буду знать, что посылать в ваш дом сватов бессмысленно, и… Тогда я начну ломать голову над тем, как…
«Ломай не ломай свою дурную башку, но по-твоему не будет, – зло подумал Сибагат Ибрагимович. – Никогда бы не подумал, что Мадина способна ночами бегать на свидания к этому обормоту. Теперь ясно, почему она всегда спит до полудня и…»
Молодые люди признавались друг другу в любви, будучи уверенными, что их никто не слышит. Халилов нервно тёр кисти рук и чувствовал, как неприятная дрожь охватывает всё тело. Окончательно разозлившись, он открыл калитку, намереваясь войти в сад и положить конец любовной идиллии, но, передумав, остановился.
– Иди спать, Кузьма, уже скоро утро, – сказала Мадина, и Сибагат Ибрагимович насторожился.
– Рад бы идти, да не могу уйти от тебя, – ответил Малов. – Каждый раз, когда я возвращаюсь домой, как будто оставляю в вашем саду частичку себя.
– И всё же нам пора расстаться, – сказала Мадина. – Мне очень жаль, но время наше вышло.
«Быстренько прощайтесь, голубчики, больше вам не увидеться», – озлобленно подумал Сибагат Ибрагимович, и ненависть, страшная, порывистая, оттолкнула его от калитки. Поднимаясь по ступенькам на террасу, Халилов нервно потирал кисти рук. Он был возбуждён, глаза сверкали, но он держал в узде бушующие внутри чувства.
– Нет, не быть по-вашему, – прошептал он зловеще, укладываясь в кровать. – Никогда не быть по-вашему, голубчики! Я не для того выращивал Мадину, чтобы…
И вдруг его будто озарило. Злоба в груди угасла, а на смену ей пришли злорадство и… Сибагат Ибрагимович закрыл глаза и погрузился в сладкий сон с улыбкой на губах, как счастливейший из людей, очень довольный собой и своей безоблачной жизнью.
Церемония приведения вновь поступивших на службу судебных приставов к присяге была назначена на пятницу в здании Общественного собрания. Большой зал был уже переполнен гостями, а приглашённые всё подходили и подходили. Офицеры в мундирах, бряцанье шпор и сабель. Следом за ними чиновники во фраках. Тут же молодые кавалеры с дамами…
В последний момент к двери подбежал опоздавший, но дворецкий преградил ему путь.
– Моя фамилия Мавлюдов, я приглашён на церемонию, – запротестовал Азат, пытаясь войти в зал.
– Не могу… Не положено, – отвечал дворецкий с непроницаемым лицом.
– Но церемония только начинается! – настаивал Мавлюдов.
– Вот потому и не положено, что церемония уже начинается, – глядя на часы, возражал дворецкий.
