Гость из Дамаска - страница 8

– Та-да-да-дам!

– Ой, что сейчас будет! Держите меня! Иначе я умру от аромата! – воскликнула Мальва.

Затем крышка взлетела вверх и вслед за ней густыми клубами взвился пряный пар, тотчас ударивший в нос заждавшимся гостям. Все прочие запахи перестали существовать. Это была она – бакинская долма. Маленькие, аккуратные все один как один пакетики из виноградных листьев, словно кирпичики, до неприличия ровно выложенные по всему объёму жаровницы, всем своим видом категорически требовали быть съеденными в этот вечер.

– Передавайте тарелки! Доктор Заккари, Анфаль, давайте! Вам первым! – начала обслуживать гостей радушная хозяйка.

Когда очередь дошла до Михпета, тот потребовал двойную порцию.

– Куда тебе? – вмешалась Мальва. – Ты и так все салаты уже слопал! Ты хоть немножечко проявляй заботу о своём здоровье! Почему это должна делать я?

– Милая, не сердись! Обещаю – завтра устроим разгрузочный день, поедем на природу.

– Да что ты говоришь! А на природе ты ещё больше аппетит нагуляешь! Знаю я тебя. И как в тебя только всё это влезает?

– По этому поводу есть прекрасная притча! – услышав возникший между Ильиными спор, вмешался Рафибр. – Сейчас расскажу, но сначала покушайте. Не стесняйтесь, требуйте добавки. Всем хватит.

Дав гостям насытиться, Рафибр вновь налил себе коньяку и, постучав вилкой по рюмке, обратился к ним со словами:

– Друзья! Под это прекрасное блюдо прошу наполнить бокалы! Итак, «Как в тебя только всё это влезает?», притча.

– Суфийская? – полюбопытствовал Иф.

– Ну, если мой дед, от которого я впервые её услышал, был суфий, то да, суфийская, – пошутил в ответ профессор и начал рассказ:

– В некоторм царстве, в некотором государстве жил-был царь, и были у него многочисленные подданные, в основном крестьяне. И был один, который всё жаловался на тяжёлую участь. Говорил, мол, «от зари до зари только и делаю, что работаю, а только всё не впрок. Как был беден и голоден – так голодранцем с пустым брюхом, наверное, и помру». А всё потому, что царь, по его мнению, три шкуры с них дерёт, а сам пирушки устраивает, да в своё удовольствие живёт. В общем, как сегодня бы сказали, агитировал население против царя.

Прознав об этом, царь решил подавить смуту в зародыше и велел схватить недовольного и привести во дворец. Сказано – сделано. Вот стоит этот крестьянин перед царём, а тот ему и говорит: «Прослышал я, что ты воду мутишь да всё жалуешься, что голодно тебе, наесться, мол, никак не можешь? Так вот, приказываю: будешь есть и пить со мной, пока сам не скажешь: “Довольно”. Отпущу тебя тогда. А если после этого не удержишься и ещё чего съешь, то башку твою прикажу отрубить и глазом не моргну. Понял?» Деваться некуда. «Понял», – отвечает крестьянин.

И вот в зал открываются двери и главный повар возвещает: «Царские заморские закуски холодные!» И поварята один за другим вносят на огромных тарелках изысканные нарезки, фаршированную рыбу, расстегаи и прочая, и прочая, и прочая. Изголодавшийся крестьянин, ошалев от изобилия, отхватывает по куску от каждого блюда да в рот суёт, а царь ему: «Ну что, наелся?!» Крестьянин же, что кот – слушает да кушает. Тут главный повар опять: «Царские восточные закуски горячие!» И всё повторяется: царь спрашивает, наелся ли он, а крестьянин пихает пищу в рот да жуёт. Затем пошли супы, гренки да хлебцы. Крестьянин ест, не перестаёт. Наконец главные блюда. У того уже пузо вот-вот лопнет, а он все жуёт. А повар всё объявляет и объявляет. За главными блюдами – каши, за кашами – фрукты и десерт, за десертом – сто сортов кофе и чая, выпечка. Тут крестьянин не выдержал и с полным ртом, хлопнув по столу, промычал: «Довольно!» Что ж, уговор есть уговор – царь приказывает отпустить крестьянина домой. Тот, кое-как выбравшись из-за стола, направляется к выходу, и в этот момент главный повар громко объявляет: «А теперь прошу внести настоящее цараское блюдо, которое готовится только раз в сто лет. Его рецепт держится в строжайшем секрете и передаётся только от царя к царю. Ни в каком другом царстве в мире не умеют готовить его!» Двери распахиваются и в зал на золотом блюде, украшенном драгоценными камнями, слуги вносят что-то невероятно красивое и ароматное, что-то напоминающее Жар-птицу. Крестьянин, услыхав такое, не смог устоять: «Эх, была не была, раз в сто лет дай-ка попробую!» В общем, отломил он втихаря кусочек, когда слуги проходили мимо него, полагая, что никто не увидит, да в рот, а царь возьми да заметь это: «Э-э, мил человек, уговор был другой. Ты ж наелся от пуза, чего ж ты ещё хватаешь? Видать, ты обманщик и не голодаешь вовсе, а просто натура у тебя такая, тебе всегда всего мало! Эй! Палач! Отрубить ему голову!» Видит крестьянин, что дело швах и говорит: «Постой, царь, казнить меня всегда успеешь. Позволь наглядно объяснить тебе, как так получилось, что я, сытый по горло, не удержался и съел ещё кусочек!» – «Ну что ж, давай, только если меня это не убедит, тотчас четвертую тебя!» – «Так тому и быть. Прикажи, – говорит крестьянин, – гарнизонную баню затопить и всю твою армию перед ней построить». Удивился царь, но любопытства ради выполнил просьбу крестьянина. А тот дальше чудит: «А теперь пусть вся армия разденется и в баню идёт!» На что царь ему: «Да в своём ли ты уме, дурень? Как целая армия в баню поместится?». А тот ему «А ты прикажи! Разве тебя ослушаются?» В самом деле приказ царя тут же был исполнен. Солдаты штабелями, кто как мог, в несколько рядов, друг на дружку, клубочком, на корточках набились в баню так, что комар протиснуться не смог бы, вот-вот треснет. Тут крестьянин берёт за руку царя, подводит к бане и громким голосом командует: «Солдаты! Ваш царь в баню войти желает. Дорогу царю! Ать-два!» И солдаты по команде затаили дыхание и подтянули коленки и животы, отчего между ними образовался узкий длинный проход как раз для одного человека. «Прошу!» – пригласил крестьянин царя пройтись по нему. Когда самодержец вернулся, крестьянин ему и говорит: «Ну что, убедил я тебя или нет?». На что царь ответил: «Теперь верю, что правду говорил, что и впрямь впроголодь жил. За такой урок отпускаю тебя и оброк всем крестьянам уменьшу».