Сколько времени? Одиннадцатый час… Встану, что валяться. Мама, интересно, поднялась уже?
Я нашла маму на кухне, чайник шумит на огне, бока ещё в испарине, недавно на огонь взгромоздился. Мама посмотрела на меня:
– Ранняя пташка, – и улыбнулась.
От этой улыбки я почувствовала себя опять маленькой девочкой с утренней мамой на кухне. Но следующий вопрос вернул меня в сегодня:
– Виктор спит?
– Спит. С кои-то веки может себе позволить. Дети тоже не вставали?
– Пришли уже рассвело, разговаривали, я слышала.
– Майя в первый раз Новый год не дома, – сказала я, доставая банку с дефицитным молотым кофе. Виктор привозил из Москвы, покупал в Елисеевском, там и мололи.
– Большая уже, друзья появились.
– Ты знаешь их? – я посмотрела на маму, она всегда знает больше, чем мы думаем, обо всех нас. О школьниках тем более. Но, с тех пор как Илья школу окончил, она всё равно каким-то образом всегда оказывается куда более осведомлённой о его жизни, чем кто бы то ни было. Исключая Майю, конечно, ближе неё к нему никого нет.
– Так… Обычные дети.
– А этот… забыла, как его… Метелин…
– Метелица, – поправила мама. – Дочь замуж выйдет, ты знать не будешь, тоже мне.
– Ну, ладно, когда мне за её приятелями следить, – я помешала кофе в турке, пена начала светлеть. Я давно привыкла, что мама упрекает меня в невнимательности к дочери.
– Он не приятель, он её друг. Может только Илья ближе. Вася парень толковый, если с пути не собьётся.
– Илью женить надо, – сказала я.
Мама засмеялась:
– Илью… – она покачала головой, надо же, химические кудри её никогда не бывают в беспорядке. – Илью женить, а это… не думаю, что он женится когда-нибудь. Ему и так хорошо.
– По расчёту женить. На богатой. Чтобы квартира-машина, связи, – я налила кофе в чашки.
Мама достала вчерашние бутерброды с икрой чёрной и красной, и с плотной тёмной лососиной.
– Он на мотоцикле гоняет с Майкой, что ты хочешь от него, какая женитьба? – и засмеялась.
– Так и будет бобылём. Привык. Вечный пацан. Денег не считает, девиц тем более.
– Ну… денег и ты не считаешь, – усмехнулась мама.
Бутерброды подсохли немного, но от этого стали только вкуснее, будто на тостах сделаны…
Илья заглянул на кухню, волосы расчёсанные, и умылся уже, лицо свежее.
– О, кофе пьёте, девочки. Меня-то угостите?
– Садись. Что не спишь-то? Пришёл утром.
Илья налил себе кофе, сел на третью сторону стола:
– Так одиннадцать уже, весь день что ли валяться? – он разом проглотил бутербродик на половинке батонного ломтика. Мы с мамой всегда делаем миниатюрные.
– Когда подстрижёшься-то?
– Вероятно, никогда, – усмехнулся Илья, обернувшись на меня, приятный запах свежести от него, всегда хорошо пахнет. – Чё ты? Даже на работе никто не возражает.
И головой мотнул, играя, волосами по плечам. У нас с ним одинаковые волосы, плотные, гладкие, у Майки не в меня, и не в Виктора, свои какие-то, мягкими волнами.
– Как надоест на мотоцикле гонять, так и подстрижётся, – сказала мама.
– Маюшка рассказала, как сходила на праздник? – спросила я.
Илья посмотрел на меня, немного мрачнея, если бы не знала его, подумала бы, что он ревнует её:
– Нормально сходила, – хмуро сказал он.
– Что хмуришься-то? Целовались они там? – засмеялась я. – Мы, помниться, целовались в восьмом классе на такой вечеринке. В «бутылочку» играли.
Мама удивлённо выпрямилась. А я рассмеялась, глядя на них, Илья разозлился ещё больше:
– В «бутылочку», уж не играет никто, вспомнила тоже, прошлый век.
