Торжественная речь незнакомца, его величественные жесты, голос – мелодичный и в то же время суровый – заставили слушателей содрогнуться. Путник продолжал:
– В пятнадцать лет я был уже посвящен в главные таинства природы. Я знал ботанику – но не ту жалкую науку, которой ограничен ученый в своем уголке Земли, а шестьдесят тысяч семейств растений, живущих во всей вселенной. Возлагая руки мне на чело и направляя в мои закрытые глаза луч небесного света, учитель подарил мне сверхъестественное ви́дение, и я научился погружать свой взор в морские пучины и различать зловещие, неописуемые заросли, тихо покачивающиеся в илистой воде и скрывающие под своими гигантскими ветвями невиданных, мерзких и бесформенных чудовищ, о которых Господь позабыл в тот же день, когда создал их, уступив в этом на миг мятежным ангелам.
Сверх того, меня занимали языки – живые и мертвые. Я изучил все наречия, на которых говорят от Дарданелл до Магелланова пролива. Я читал таинственные иероглифы на страницах каменных книг, называемых пирамидами. Я вместил в себя все человеческие познания – от Санхуниафона[5] до Сократа, от Моисея до святого Иеронима[6], от Зороастра[7] до Агриппы[8]. Я изучал медицину, и не только по Гиппократу, Галену[9] и Аверроэсу[10], но и с помощью великого наставника, имя которому – природа. Я проник в тайны коптов и друзов. Я собирал семена, приносящие гибель, и семена, приносящие счастье. Когда самум или ураган пролетал у меня над головой, я умел бросить в него зернышко, и оно несло с собою смерть или жизнь – в зависимости от того, проклял я или благословил тот далекий край, к которому было обращено мое грозное или улыбающееся лицо.
Я учился, работал, путешествовал, пока мне не исполнилось двадцать лет. Однажды мой учитель разыскал меня в мраморном гроте, куда я удалился от полуденной жары. Лицо его было сурово и вместе с тем радостно. В руке он держал склянку. «Ашарат, – проговорил он, – я всегда твердил тебе: ничто в мире не рождается и не умирает, колыбель и могила – родные сестры, и человеку, чтобы прозревать в прошлом свои предыдущие жизни, не хватает лишь ясновидения, которое сделает его равным Богу, потому что, получив этот дар, человек почувствует себя бессмертным, словно Бог. Так вот, я отыскал напиток, который рассеивает мрак, хотя ожидал найти тот, что прогоняет смерть. Ашарат, вчера я отпил часть содержимого этой склянки, ты же выпей сегодня остальное».
Я питал к своему достойному учителю большое доверие и почтение, и тем не менее рука моя, прикоснувшись к протянутой Альтотасом склянке, дрогнула, как, должно быть, дрогнула рука у Адама, когда он прикоснулся к протянутому Евой яблоку. «Пей, – улыбнувшись, приказал учитель и положил ладони мне на голову – так он делал всегда, когда хотел, чтобы я мгновенно обрел второе зрение. – Спи и вспоминай», – продолжал Альтотас.
Я сразу же уснул. Мне снилось, будто я лежу на костре, сложенном из сандалового дерева и алоэ, и ангел, летевший с Востока, чтобы возвестить волю Господню Западу, коснулся крылом моего костра, и костер загорелся. Но странное дело: вместо того чтобы испугаться пламени, я с наслаждением вытянулся среди его языков, словно феникс, обретающий новую жизнь из огня – основы всей жизни.
И все, что было во мне материального, исчезло, осталась лишь душа; она сохранила форму моего тела, но была прозрачной, бесплотной и более невесомой, чем атмосфера, в которой мы живем и над которой она вознеслась. И словно Пифагор, вспоминавший, что он присутствовал при осаде Трои, я вспомнил тридцать две уже прожитые мною жизни.
