Граф Калиостро, или Жозеф Бальзамо. Том 1 - страница 84

Барон снова задумался.

– И все-таки, продувная ты бестия, это невозможно, – бросил он Ла Бри.

– Что, сударь?

– А то, о чем ты не подумал, потому что ты никогда не думаешь.

– Да что же, сударь?

– Чтобы ее королевское высочество уехала, ничего не оставив господину де Босиру, или чтобы колдун исчез, не вручив Жильберу записки.

В этот миг со двора донеслось нечто вроде свиста.

– Сударь, – произнес Ла Бри.

– Ну что?

– Зовут.

– Кто?

– Тот господин.

– Офицер?

– Да. А вон и Жильбер прохаживается, словно у него есть что сообщить.

– Ну так ступай к ним, скотина.

Ла Бри исполнил приказание с обычной поспешностью.

– Отец, – подойдя к барону, промолвила Андреа, – я догадываюсь, что сейчас вас мучит. Вы ведь знаете, у меня есть тридцать луидоров и украшенные алмазами часы, которые королева Мария Лещинская пожаловала моей матушке.

– Да, да, дитя мое, очень хорошо, – отвечал барон. – Но ты их сбереги, тебе понадобится красивое платье для представления ко двору… Изыскать нужные средства – это уже мое дело. А, вот и Ла Бри.

– Сударь! – влетев в гостиную, закричал Ла Бри, держа в одной руке письмо, а в другой сжимая несколько золотых монет. – Вы посмотрите, что оставила мне дофина! Десять луидоров! Целых десять луидоров!

– А что это за письмо, олух?

– Это вам, сударь. От колдуна.

– От колдуна? Кто тебе его дал?

– Жильбер.

– Ну, что я тебе говорил, ослиная ты башка? Живо, давай его!

Барон вырвал у Ла Бри письмо, поспешно распечатал и вполголоса прочел:

– Ла Бри! – после недолгого размышления крикнул барон.

– Да, сударь?

– Есть ли в Бар-ле-Люке хороший ювелир?

– Есть. Тот, что запаял серебряный кубок мадемуазель Андреа.

– Очень хорошо. Андреа, отложите в сторону бокал, из которого пила ее королевское высочество, а все остальное велите отнести в карету. А ты, бездельник, марш в подвал и подай господину офицеру, что там у нас осталось из хорошего вина.

– Одна-единственная бутылка, сударь, – с безмерной грустью сообщил Ла Бри.

– Вполне достаточно.

Ла Бри ушел.

– Андреа, дитя мое, полно! – взяв дочь за руки, промолвил барон. – Не грустите. Мы отправляемся ко двору. А там немало вакантных должностей, немало и аббатств, которые можно получить, хватает и полков без полковников, и нерозданных пенсий. Двор – это чудесная страна, где ярко светит солнце. Держись всегда там, где оно сияет; кому, как не тебе, купаться в его лучах. А теперь, дитя мое, ступай.

Андреа, подставив барону лоб для поцелуя, удалилась. Николь последовала за ней.

– Эй, Ла Бри, чудовище! – крикнул, выходя последним де Таверне. – Позаботься о господине офицере! Ты слышишь меня?

– Да, сударь, – отвечал из подвала Ла Бри.

– Ну а я, – продолжал барон, направляясь к себе в комнату, – пойду соберу бумаги… Андреа, понимаешь ли ты? Через час мы уедем из этой конуры! Наконец-то я покидаю Таверне и, надеюсь, навсегда. Все-таки славный человек этот колдун! Право же, я становлюсь чертовски суеверен. Ла Бри, поторопись, мерзавец!

– Сударь, мне пришлось идти на ощупь. В замке не осталось ни единой свечки.

– Да, похоже, самое время уезжать, – пробормотал барон.

Тем временем, возвратясь к себе в комнату, Андреа деятельно принялась готовиться к отъезду. Николь помогала ей в этом с усердием, благодаря чему тень, легшая на их отношения из-за утренней размолвки, быстро рассеялась.