– Как странно! – в один голос сказали они.
– Вы его знаете? – осведомился принц.
– Нет. И вы считаете, что он колдун?
– Тут и спорить нечего.
– Вы с ним беседовали?
– Разумеется.
– И как он вам показался?..
– Он великолепен.
– А по какому случаю вы имели с ним дело?
– Я… – Кардинал замялся. – Я обратился к нему с просьбой, чтобы он предсказал мне мою судьбу.
– И он все верно угадал?
– Он поведал мне такое, что можно узнать только на том свете.
– А не называет ли он себя еще каким-нибудь именем, кроме как графом Фениксом?
– А как же, его еще зовут…
– Скажите, монсеньор! – в нетерпении воскликнула графиня.
– Жозеф Бальзамо, сударыня.
Молитвенно сложив руки, графиня глянула на Ришелье. Ришелье устремил взгляд на графиню, почесывая кончик носа.
– А дьявол в самом деле черен? – внезапно спросила г-жа Дюбарри.
– Дьявол, графиня? Откуда мне знать, я его не видел.
– Что вы такое говорите его высокопреосвященству, графиня?! – воскликнул Ришелье. – Хорошенькое было бы знакомство для кардинала!
– Значит, вам не показали дьявола, когда предсказывали судьбу? – спросила графиня.
– Разумеется, нет, – отвечал кардинал, – дьявола показывают только простонародью; для таких, как мы, это излишне.
– А все-таки говорите что хотите, принц, – возразила г-жа Дюбарри, – а без чертовщины в этаких делах не обходится.
– Еще бы, я сам того же мнения.
– Зеленые огоньки – не правда ли? Привидения, адские котлы, от которых несет зловонным горелым мясом…
– Да нет же, нет, у моего колдуна превосходные манеры: это весьма галантный человек, он принял меня как нельзя более любезно.
– А не хотите ли вы, графиня, заказать этому колдуну ваш гороскоп? – поинтересовался Ришелье.
– Признаться, до смерти хочу.
– Вот и закажите, сударыня!
– Но где он все это проделывает? – спросила г-жа Дюбарри, надеясь, что кардинал назовет ей вожделенный адрес.
– В красивой комнате, очаровательно обставленной.
Графине стоило большого труда скрыть свое нетерпение.
– Понимаю, – отвечала она, – а что за дом?
– Весьма пристойный, хотя и странной архитектуры.
Графиня топнула ногой с досады, что ее так дурно поняли.
Ришелье поспешил ей на помощь.
– Неужели вы не видите, монсеньор, – вмешался он, – госпожа Дюбарри изнывает от ярости, что не знает до сих пор, где живет ваш колдун.
– Вы сказали, где он живет?
– Да.
– С радостью вам это сообщу, – отвечал кардинал. – Э… вот ведь, право! Погодите-ка… нет… Где-то в квартале, что на Болоте, почти на углу бульвара и улицы Сан-Франсуа, Сент-Анастази… нет. Словом, какого-то святого.
– Но какого? Вы-то должны знать их всех!
– Нет, напротив, я знаю весьма немногих, – признался кардинал. – Но погодите, мой негодник-лакей, наверно, знает.
– В самом деле, – заметил герцог. – Мы его взяли на запятки. Стойте, Шампань, стойте.
И герцог дернул за шнурок, привязанный к мизинцу кучера.
Кучер на всем скаку остановил лошадей; тонконогие лошади так и задрожали.
– Олив, – воззвал кардинал, – где ты, мерзавец?
– Здесь, монсеньор.
– Куда это я ездил на днях вечером довольно далеко в квартал на Болоте?
Кучер, прекрасно слышавший разговор, поостерегся проявлять свою осведомленность.
– На Болоте… – протянул он, притворяясь, что вспоминает.
– Да, неподалеку от бульвара.
– В какой день это было, монсеньор?
– В тот день, когда я вернулся из Сен-Дени.
– Из Сен-Дени? – переспросил Олив, стремясь набить себе цену и придать своим усилиям больше достоверности.
