– Ладно же! – сдался Ришелье, – подумал я вот о чем. Берегитесь, графиня, я пускаюсь во все тяжкие.
– Пускайтесь, герцог, пускайтесь, а я от вас не отстану.
– Боюсь, быть мне битым, если вы услышите то, что я скажу.
– Никому еще не удавалось вас побить, герцог, – сказал Бальзамо старому маршалу, которому этот комплимент пришелся по душе.
– Ну что ж, итак… – начал он, – хоть и боюсь не угодить этим графине и его величеству… Нет, язык не поворачивается!
– До чего же несносны медлительные люди! – возопила графиня.
– Итак, вы желаете, чтобы я говорил?
– Да.
– Вы настаиваете?
– Да, да, в сотый раз – да.
– Хорошо, я решился. Грустно говорить об этом, господин граф, но его величество уже не испытывает нужды в утехах. Это не мое выражение, графиня, оно принадлежит госпоже де Ментенон[21].
– В этом нет ничего для меня обидного, – отозвалась г-жа Дюбарри.
– Тем лучше. Видит бог, это придает мне решимости. Итак, хорошо бы, чтобы граф, который располагает столь бесценным эликсиром…
– Нашел среди них такой, – подхватил Бальзамо, – который вернул бы королю способность радоваться утехам?
– Вот именно.
– Э, господин герцог, это детские забавы, азбука ремесла. Приворотное зелье найдется у любого шарлатана.
– А действие этого зелья будет отнесено за счет достоинств графини, – продолжал герцог.
– Герцог! – возопила графиня.
– Я так и знал, что вы разгневаетесь, но вы сами велели мне говорить.
– Герцог, – произнес Бальзамо, – вы были правы, графиня краснеет. Но, как мы только что говорили, речь сейчас идет не о ране и не о любви. Приворотное зелье не поможет вам избавить Францию от господина де Шуазеля. В самом деле, люби король графиню вдесятеро сильней, чем теперь, что само по себе невозможно, за господином де Шуазелем все равно сохранятся власть и влияние, коими он воздействует на ум короля точно так же, как графиня воздействует на его сердце.
– Верно, – согласился маршал. – Но это наше единственное средство.
– Вы полагаете?
– Еще бы! Попробуйте укажите другое.
– По-моему, нет ничего проще.
– Нет ничего проще? Вы слышите, графиня! Эти колдуны не ведают сомнений!
– Какие могут быть сомнения, когда вся задача состоит в том, чтобы просто-напросто доказать королю, что господин де Шуазель его предает – разумеется, с точки зрения короля, поскольку сам Шуазель не усматривает в своих действиях предательства.
– А каковы эти действия?
– Вы знаете о них не хуже меня, графиня: он поддерживает бунт парламентов против королевской власти.
– Разумеется, но надобно знать, каким образом он это делает.
– Через своих агентов, которые ободряют бунтовщиков, суля им безнаказанность.
– Кто эти агенты? Вот что следует выяснить.
– А вы полагаете, что госпожа де Граммон уехала не для того, чтобы подбадривать пылких и подогревать робких?
– Разумеется, только для того она и уехала, – воскликнула графиня.
– Да, но король видит в этом отъезде простое изгнание.
– Верно.
– Как ему доказать, что своим отъездом она преследует иную цель, чем та, которую ни от кого не таят?
– Предъявить госпоже де Граммон обвинение.
– Ах, если бы все дело было в обвинении, граф! – вздохнул маршал.
– К прискорбию, остановка за тем, чтобы доказать это обвинение, – подхватила графиня.
– А если обвинение будет доказано, убедительно доказано, как вы полагаете – останется господин де Шуазель министром?
– Конечно не останется! – воскликнула графиня.
– Итак, все дело в том, чтобы обнаружить предательство господина де Шуазеля, – убежденно продолжал Бальзамо, – и представить его величеству зримые, ощутимые бесспорные улики.
