Сам Федор Васильевич утверждал: «…Родоначальник нашей фамилии, поселившийся в России назад тому более трех столетий, происходил по прямой линии от одного из сыновей Чингисхана»[5]. Примечателен и тот факт, что в молодости Федор Ростопчин сочинял стихи от имени лирического героя Линдора, персонажа комедии Бомарше «Севильский цирюльник». Под этим именем, как мы помним, скрывался граф Альмавива, желавший до определенного момента не выставлять напоказ свое высокое происхождение.
Совершенно иную версию происхождения Федора Васильевича Ростопчина изложил Филипп Филиппович Вигель в своих «Воспоминаниях». Знаменитый мемуарист утверждает, что отец Федора Васильевича Ростопчина был крепостным, но сумел выкупиться, получить нижние чины и накопить денег, чтобы дать образование сыну. Филипп Филиппович Вигель пишет, что слышал об этом не раз из собственных уст Василия Федоровича Ростопчина, отца будущего графа[6]. Правда, в записках Вигеля имеются очевидные неточности. Так, он сообщает, что Федор Васильевич был единственным сыном в семье. Но известен и никем не оспаривается тот факт, что у будущего графа было два брата – Петр Васильевич Ростопчин, о котором мы еще скажем ниже, и незаконнорожденный Степан Явленский. О последнем Федор Васильевич Ростопчин сам никогда не упоминал, но можно предположить, что тайно ему покровительствовал. Иначе не объяснить тот факт, что в 1801 году Степан Явленский получил потомственное дворянство.
Простим Филиппу Филипповичу Вигелю то, что он недосчитался двух братьев графа Ростопчина. Куда любопытнее свидетельство о том, что Ростопчин происходил из крепостных. По свидетельству Вигеля, сам Василий Федорович Ростопчин неоднократно рассказывал об этом зятю автора записок, некоему Алексееву, служившему в Москве полицеймейстером.
Если Филиппушка, как называли Вигеля друзья, ничего не перепутал и не ошибся, то выходит, что родословная Федора Васильевича Ростопчина была сфабрикована. Вопрос, кто мог ее сфабриковать и возможна ли вообще такая подтасовка.
Если предположить, что родословная была сфабрикована, то, скорее всего, это было дело рук Василия Федоровича Ростопчина, который отдал все силы, чтобы избавиться от крепостной зависимости и вывести в люди сыновей.
Чтобы ответить на вопрос, возможно ли было состряпать такую подделку, обратимся к известному сочинению Александра Николаевича Радищева «Путешествие из Петербурга в Москву». В самом начале присутствует любопытная сценка. В Тосне путешественник, спасаясь от дурной погоды, зашел в почтовую избу, где застал «старого покрою стряпч[его], едущ[его] в Петербург с великим множеством изодранных бумаг». Между ними завязался разговор. Вот что поведал стряпчий: «Я, нижайший ваш слуга, быв регистратором при разрядном архиве[7], имел случаи употребить место мое себе в пользу. Посильными моими трудами я собрал родословную, на ясных доводах утвержденную, многих родов российских. Я докажу княжеское или благородное их происхождение за несколько сот лет. Я восстановлю не редкого в княжеское достоинство, показав от Владимира Мономаха или от самого Рюрика его происхождение»[8].
Дальнейшее развитие событий по сути комично. Стряпчий рассказал, как он предложил свой труд «молодым господчикам», уверенный, что те будут счастливы обрести документальное подтверждение принадлежности к древним дворянским фамилиям. Однако стряпчий был оскорблен, «вместо благоприятства попал в посмеяние». Наверное, горемычный чиновник искал сочувствия у случайного встречного, коим оказался герой «Путешествия из Петербурга в Москву». Но последний посоветовал продать бумаги «на вес разносчикам на обертки». Подобное предложение должно было нанести стряпчему еще большее оскорбление. Но покорный перу писателя горемыка остался в величайшем благоговении, пораженный, видимо, глубиною мысли о зле «хвастовства древния породы».
