– Мама, мама, успокойся, что с тобой? Не плачь, мама! Я же вот он, рядом.
Они вдвоём с отцом успокаивали мать и не видели, как Даша, выбравшись из бассейна, села на корточки и беззвучно заплакала. Вода стекала с неё тоненькими струйками, и она казалась маленьким воробышком, который выпал из гнезда и попал под дождь. Она сжалась в комочек и, задрав своё личико кверху, плакала, некрасиво кривясь лицом, вжимая своё тельце меж худеньких плечиков, изрезанных полосами синеватых шрамов. Она вся вздрагивала от внутренних судорог, готовая разродиться горестным криком.
– Сына, сына, – Александр, обнимая жену, показывал головой в сторону невестки. – Вон с Дашей что-то. – И они втроём кинулись к ней.
Кирилл подхватил Дашу на руки, мать накинула махровую простыню, пытаясь закрыть её, если не своим телом, то материей. Вдвоём с матерью они успокаивали невестку.
– Дашуня, что с тобой, манюничка, – Кирилл обнял, прижал невесту к себе, а мать подсовывала простыню, поправляя, закрывая оголенные места её мокрого тела и в то же самое время смахивая слёзы со своего лица.
И только Александр молча наблюдал, не зная, что ему делать, куда убрать руки, думая, то ли сесть, а то ли уйти куда.
– Вы, вы, успокойтесь уж тут… успокойтесь, – опустив голову, побрёл растапливать камин.
Через час в доме наступила полная тишина. Свет не включали. Языки пламени в камине лизали дрова, а те пощелкивали, раздувая огонь, завихряя его красные всполохи, дыша теплом и уютом. Красные угли то распалялись добела, а то чернели. На стенах зарождались тени, они скакали, будто играя в догонялки, то пропадая вовсе, то замирая, словно выжидая чего-то необычного для себя. Даша с Кириллом сидели в одном кресле. Они прижались друг к другу, закрывшись пледом, и смотрели на огонь.
Александр с женой сидели раздельно, но рядом. Они отрешенными взглядами всматривались в языки пламени. Жена наклонилась к Александру:
– Саш, а Бог есть?
Он, отвлёкшись от своих мыслей, внимательно посмотрел в её глаза: – Веруня, конечно же есть. Как же без Бога. Ты вон сколько молила за Кирюшу, и Бог услышал твои молитвы. Наш сын вернулся домой живой и здоровый, да ещё и с будущей женой, – он улыбнулся ей. Но она смотрела на него пристально и пронзительно.
– Значит, Люся плохо молилась за Лёшу, да? И Бог не услышал её молитв. Бог забрал Лёшу к себе и Люсю тоже, оставив Николая мучиться. Зачем так, Саша?
– Мать, ну что с тобой? Я не знаю, зачем так устроен мир. Ты ходишь в церковь, разговариваешь с Богом. Спроси его об этом, а лучше нет, не спрашивай, – он придвинулся к ней, обнял за шею и поцеловал в глаза. – Не спрашивай. Пусть идёт так, как идёт. Завтра поедем к Николаю. А ты не мучайся этим вопросом, твоей вины здесь нет. Ты ведь и со мной Бога уговорила, как тебе хотелось. Не переживай, я прошу тебя.
– Саша, ты смеешься, да? Почему Бог позволил в Донбассе ту молодую маму с ребёночком убить, а? Они ведь никому ничего плохого не делали, жили себе, радовались солнцу, небу. Зачем? И все те люди, которых бомбят… зачем Бог позволяет их убивать? Зачем позволил убить Лёшу? А Люся…
– Мать, перестань, – Александр растерялся. Он видел, что с соседнего кресла две пары глаз внимательно смотрят на него.
– Веруня, я не знаю, почему на земле всё так устроено, а пересказывать чужие объяснения не хочу. Знаю только одно, Каин убил своего брата Авеля, и Бог знал, позволил это. Потомки этого Каина живут среди нас и творят свои дела, может даже не ведая, зачем творят, а Бог всё видит… Ты не накручивай себя. У тебя сын живой с такой войны вернулся, да ещё с невестой, а ты… Давай отложим этот разговор. – Он встал, запахнул халат, влез в тапочки, а на душе стало так противно, даже паскудно до невозможности.
