– Пап, ты что? Что с тобой? – Кирилл в недоумении смотрел на отца.
– Да так, – Александр подхватил рюкзак и, не опуская прицела от груди, пошёл в дом. Ему не хотелось, чтобы сын увидел навернувшиеся слёзы в его глазах.
6
В поездке к Николаю за рулём сидел Кирилл. Он лихо управлял машиной, и Александру думалось: «Вот так бы всегда сын водил машину, а он бы располагался рядом. Подумать можно обо всём, да и по сторонам можно спокойно посматривать, не боясь въехать какой-нибудь машине в зад». Кирилл ехал своим маршрутом, и Александр удивлялся, как же давно он не заезжал на эти улицы. Город-то, город как переменился, нет, обновился совсем до неузнаваемости. Он несколько раз чуть не спросил Кирилла: «Кира, а где это мы едем?» Но постеснялся. Возле коттеджа Николая стояло много машин, но Кирилл подъехал к самым воротам. Александр хотел сделать ему замечание, мол, как он машину оставит, никто из дома не выедет. Но Кирилл опередил его:
– Пап, мам, вы идите, а мы с Дашей по магазинам пошмоняемся. Вещи надо купить, то да сё.
– Что, то да сё? – мать настороженно посмотрела на невестку, на Кирилла. – А деньги-то есть?
– Мам, есть деньги, есть. Вот, папа карточку дал. Я не хочу идти к дяде Коле. Я был. Лёшу видел, тётю Люсю. Мне плохо там, – он отвернулся и посмотрел на отца:
– Пап, идите уж, а? Закончите, позвоните, мы подъедем.
– Саш, что это? Николай обидится, как-то не по-людски…
– Мать, пошли, пошли. Они с Николаем договорились, – он открыл дверь, выбираясь из машины. – Едрит твою кочерыжку, вроде хорошая машина, а катапульту придумать не удосужились.
Пока он выбирался из кабины, жена уже стояла и поджидала его. Она внимательно смотрела, как он, кряхтя и сутулясь, опускает ноги на землю и выпрямляется во весь рост. Мелькнула мысль: «Постарел её Александр, постарел. Ещё полгода назад ходил грудь колесом, а сейчас сутулится и кряхтит, что старик. Да, закатали сивку крутые горки».
Александр словно прочитал её мысли:
– Что, мать, так смотришь? Постарел твой сокол ненаглядный? – Он грустно улыбнулся, обнял её за плечо и увлёк к калитке дома. Они пошли не оглядываясь.
Кирилл внимательно смотрел на отца с матерью, и когда за ними закрылась калитка, он повернулся к Даше:
– Дашунь, садись вперёд, – но она уже карабкалась между сиденьями, боясь ненароком на что-нибудь наступить. Наконец, умостившись и защелкнув ремень, она скомандовала:
– Вперёд, Стэлс-с!
– Есть, моя принцесса, вперёд. – Машина, рыкнув двигателем, взвизгнув колёсами, рванула с места, уносясь к потоку машин.
Во дворе дома толпились люди. Две крышки гроба с крестами облокотились о стену, притягивая взгляды. Парни и девушки небольшими группами вполголоса о чём-то беседовали, иногда поворачивая головы в сторону гробов, будто проверяя себя в увиденном. Некоторые ходили или стояли с сосредоточенными лицами, они словно решали какую-то неразрешимую, умственную задачу. Одни беседовали, другие перекидывались какими-то незначительными фразами, но у всех на лицах застыл немой вопрос. А может и не вопрос, а трагическое удивление: «Неужели это смерть?
Зачем? Почему? Чего ради?»
Александр мельком окинул взглядом двор. Увидев знакомых, молча поздоровался. Николай вышел на крыльцо встречать друга. Он был чисто выбрит, подтянут. Черный костюм вкупе с чёрным свитером выделяли его бледное лицо, придавая трагическую элегантность. Воспалённые глаза были холодны и печальны. Александр удивился неожиданной внешней перемене друга. Они молча обнялись. Вера хотела что-то сказать, но он перебил её:
