– Чё нам делать, Стокер?
– Правду говорить.
Чарли опешил и обозлился:
– На меня всё свалить хочешь?
– Ну как бы ты и виноват.
– А ты так ни при чём!
– А я просто идиот, который пошёл на поводу. Но затеи-то были твои. И не будь ты трусливым говнюком, взял бы ответственность. А так придётся на двоих делить.
Чарли приуныл, сел напротив и беспомощно уставился на меня. Глаза у него были тёмно-синие, прям как сапфиры, и дико жалобные, как у голодного кота.
– Возьми вину на себя, – попросил он.
– Ты гонишь, что ли?
– Пожалуйста, Стокер, у меня в листе благонадёжности тихий ужас.
– А мой так незапятнанный! Я в таком же дерьме, как и ты! Короче, ладно: насрать, чья была затея, виноваты всё равно оба, ты ж меня не силком туда тащил. Да и вряд ли нас сильно накажут, мы ж ничё не украли. Скажем: заблудились, чудом вышли к домику и решили залезть, типа ночь, хищники и всё такое. И как здорово, что она под сигналкой оказалась, типа мы уж и не чаяли, что нас найдут. В целом-то это правда.
Чарли вроде как согласился, но вполне мог нагнать с три короба, перекинув вину на меня. А если наши показания разойдутся, то мне звездец, потому что заливал он от природы филигранно.
– Слышь, Чарли, важно сказать всё одинаково, иначе нам не поверят. Или ты в клетку хочешь?
– Нет конечно! Я всё понял.
Чарли увели первым и допрашивали жуть как долго. За это время можно было пару научных трудов накатать, не то что рассказать нашу идиотскую историю. Может, он, конечно, как всегда, ударился в детали, вещая о всякой херне и избегая сути. А может, разрыдался театрально и во всём обвинил меня.
Чёрт, если обвинил, мне придётся доказывать, что всё было либо так, либо по-другому. Уже, разумеется, с аргументами. И, если паладины не поверят, начнётся потеха: псевдоинфаркт дорогого папаши, соцслужба, которой типа не насрать, арест и всё такое. И, как сказал Чарли, это напрочь перечеркнет моё клятое светлое будущее.
Когда я начал засыпать, за мной наконец притопали. В коридоре мать Чарли визгливо бранилась. Чарли не спорил, только тихо просил не говорить отцу. Со мной он не попрощался, спешно выбежал на улицу – и до свидания. А меня завели в комнату: два инспектора и тётка в зелёном жилете сидели с одной стороны стола. Я, как на клятой комиссии по делам говнюков, сел напротив.
– Привет. Я инспектор Радж, это инспектор Козин. И психолог Зимина. Как зовут тебя?
На моё счастье, я не взял ID-карту – денег там всё равно не было, – так что докопаться до моих данных в такой-то короткий срок они не могли. Если только Чарли не сдал меня с потрохами.
– Твой приятель Чарльз сказал, что ему шестнадцать. Тебе тоже?
Я молчал, но паладин не терял терпения.
– Пойми, процедура допроса для лиц, не достигших восемнадцати лет, двадцати и совершеннолетних отличается. Если тебе есть восемнадцать, мы можем тебя допрашивать. Если нет – только в присутствии адвоката, законного представителя или психолога. Анна Валерьевна психолог – ей нужно остаться?
Я кивнул.
– Хорошо. Как мы можем к тебе обращаться?
Называться было стрёмно, типа вдруг я единственный Люций во всём мире и они без труда моё досье откопают? Бред, конечно, собачий, да и Чарли по-любому моё имя уже выдал.
– Люций.
– Хорошо. Как ты себя чувствуешь? Нужно что-нибудь: воды или в туалет?
– Нет, всё ладно.
– Хорошо, Люций. Я зачитаю тебе твои права, важно, чтобы ты понимал их. Готов? Итак, ты имеешь право отказаться от дачи показаний. Всё, что ты скажешь, может быть использовано против тебя как доказательство. Ты имеешь право на защиту. Защитник может быть нанят тобой или назначен государством. Также ты имеешь право на телефонный звонок. Ты понимаешь свои права?
