– Понимаю.
– Хорошо. Подпиши протокол задержания. В этом нет ничего такого, ты просто подтверждаешь, что твои права тебе были разъяснены. Только это.
Я подписал – паладин проверил. Внимательно так проверил, будто там на хрен было где косячить, и продолжил:
– Расскажи, что произошло сегодня. Мы хотим понять, чтобы принять верное решение и помочь вам с Чарльзом, понимаешь?
Помочь. Как же! Такие, как мы с Чарли, их бесят до дрожи. Мы ж как мусор под ногами – от нас избавляться надо, пока не поздно. Вот паладины и решают, как бы сильнее подговнять. Ни разу мне нормальные не попадались, кроме Поланского, ну так сейчас он вряд ли смог бы помочь. Или смог бы? Всё-таки золотые эполеты против зелёных куда весомее.
– Люций, чтобы помочь, мы должны понимать, что произошло.
Интересно, что ляпнул Чарли?
Молчать и увиливать было нельзя, поэтому я честно рассказал про всё: и про затею Чарли свернуть с тропы, и про отсутствие сигнала и карты, и про долгие бессмысленные блуждания. Коротко, чётко, не вдаваясь в детали. Паладины иногда задавали вопросы, я легко на них отвечал. Уже под конец сообразил, что неосознанно обвинил Чарли, и быстренько добавил, что тоже виноват, типа надо было не вестись на уговоры, а на своём настаивать.
Тётка в зелёном молчала.
– Хорошо, Люций. Но вот какой момент: у вас с Чарльзом поразительно одинаковая история.
– Ну так это правда как бы.
– Я думаю: вы успели договориться. Но пойми вот что: сейчас важно установить правду, чтобы при дальнейшем расследовании не возникло проблем. И я должен сразу сказать, что всё понимаю: юность, дурость и так далее. Но мы должны доверять друг другу, чтобы помочь вам с Чарльзом, понимаешь?
Понятно было лишь одно: он давил, чтобы я оговорил себя или Чарли, а чёртова тётка почему-то молчала.
– Мне добавить нечего.
– Ну раз нечего, то вот какая картина получается: ты не виноват, твой приятель не виноват. А кто тогда виноват – я или, может, инспектор Козин? Давай, парень, три минуты на раздумья – и пути назад не будет.
Я не виноват, и Чарли не виноват… Но ведь истории типа одинаковые. Видать, настолько одинаковые, что в обеих виноват приятель. Неужто он всё на меня свалил?
В башке хороводили беспокойные мысли. Тётка не вмешивалась, таращилась пустыми глазами и, кажись, была вообще где-то в параллельной вселенной. Ей бы как раз вмешаться, заткнуть паладина и напомнить, что он нарушает мои права, но ей, видать, было насрать. Наверно, сидела и думала, как бы быстрее закончить с этим дерьмом и свалить домой.
Я бы тоже с радостью свалил. Знать бы ещё, что рассказал Чарли. Может, паладин блефовал, типа вдруг я трухну и изложу совершенно иную версию, более ему подходящую, про воровство, там, и всё такое. Но ведь Чарли отпустили. Но отпустили с матерью – значит, мне тоже придётся звонить. Папаша меня убьёт.
Да и чёрт бы с этим папашей, куда обиднее было то, что мне опять отметку в лист поставят, да ещё какую жирную! И это в лучшем случае. Помочь мог, наверно, только Костолом. Но я о нём почти два месяца ни хрена не слышал – станет ли он помогать?
– Ладно, мне надо позвонить.
– Родителям? Сейчас ты можешь позвонить только им, понимаешь? – заявил паладин.
– Нет, я хочу позвонить адвокату. Дайте мобильник – я не помню номер.
Паладин недовольно скорчился, но за мобильником вышел. А тётка и второй инспектор уставились на меня утомлёнными глазами, – наверно, за несговорчивость проклинали. Им по-любому хотелось скорее получить признание, пусть даже угрозами или уговорами, наплевав на явный оговор и на то, что перед ними несовершеннолетний. Тётка-то вообще функцию мебели выполняла, хотя именно она должна была вести допрос. Сука безучастная!
