«И наше Отечество пережило и переживает то же самое… Просыпается самосознание народное, поднимает сторона наша свои очи к солнцу и расправляет свои могучие плечи».
И что ж за ответ на это выдумал п. Солоневич? Да просто по-«истинно-русски»:
«Что вы скажете на это, читатель? Разве не просится на уста ваши нецензурное ругательство?»
Важно сказано. За слова «поднимает сторона наша свои очи к солнцу» грозят нам паскудной лаянкой. Не будь губернаторских постановлений о хулиганстве и цензурного устава, то «нецензурных ругательств» «Сев.-Зап. жизнь», как видно, не пожалела б для своих читателей.
Далее п. Солоневич распинается, что белорусы от русских националистов, кроме одного добра, ничего хорошего и не имели и, как пример, приводит правление в нашем крае великого националиста Муравьева. Мы не будем спорить с «Северо-Западной жизнью» о Муравьеве – зачем тревожить покойника – мы только напомним жывым, что когда Муравьев правил в Беларуси, тогда и помину еще не было о таких патентованных русских националистах, созданных по образу и подобию солоневичей, пуришкевичей, замысловских и тому подобных. Их, этих патентованных «валяй-патриотов», сотворили наши нынешние времена: беспросветная реакция, наступившая после светлых проблесков 1905 г. Об этих националистах, которые хотели б все чистое и светлое в России опоганить, запачкать и повернуть всю ее жизнь назад – в крепостничество, – мы и говорили в своей статье. И п. Солоневич прикидывается незнайкою (по-русски – «валяет дурака») и лжет, переворачивая нашу заветную думку на свой националистический лад. Успокойся, п. националист! Белорус хорошо сумеет разобрать, кто и как ему говорит и кто ему более родной и вечный, а кто чужой и временный. А что до «лганья», какое вы будто бы находите в «Н <ашей> н <иве>», то… оставляем этот интерес тем, кому за «лганье» хорошо платят, а мы и с бесплатной правдой как жили, так и будем жить. Казенных подачек не искали мы и искать не собираемся»96.
Короче говоря, Купала, может, и большой поэт – дело вкуса – но публицист из него был все-таки никакой. Лукьян Солоневич на этот «поток сознания» даже, кажется, ничего и не ответил.
В июле началась Первая Мировая война. Однако это, теперь уже историческое, название пришло позже. В сознании подданных Русского Императора это была Великая война, а также – Вторая Отечественная.
Патриотический подъем был настолько велик, что даже космополитическая интеллигенция прониклась им поначалу чрезвычайно.
«Теперь дождались безработные – больших, торжественных работ. – Бодры и светлы лица потные, как в ясный урожайный год». Эти слова одной «декадентской» поэтессы метко определяют основное настроение интеллигенции в первые месяцы войны», – комментирует проф. С. С. Ольденбург97.
А вот как вспоминал о первых военных месяцах Иван Солоневич:
«Осенью 1914 года студенчество поперло в офицерские школы – добровольцами. Правительство старалось не пускать: весь мир предполагал, и Германия тоже, что война продлится месяцев шесть. Правительство дорожило каждой культурной силой. Народные учителя от воинской повинности были освобождены вообще. Студентов резали по состоянию здоровья: меня не приняли по близорукости»98.
Эта юношеская обида не оставляла его всю жизнь, в декабре 1951-го, за полтора года до кончины, он написал в одной из статей:
«В качестве молодого человека, одаренного пятью процентами нормального зрения, я был систематически извергаем всеми приемочными комиссиями.
