Грех. Расплата - страница 15

- Как ты собираешься их переманивать?

- Пока не знаю. Хотя… Через неделю у их драгоценного Ренарда был бы день рождения. Можно устроить в городе день его памяти и пригласить молодежь на праздник. Я даже готов предоставить для этого зал Дворца. Пусть видят, что я тоже дорожу памятью отца, а приглашение его последователей станет актом примирения. Я не поскуплюсь – они там с голоду помирают, а я их накормлю. Я им праздник устрою, ну и объясню доходчиво, что нет у меня брата и не было никогда. Что напрасно ждут того, кто никогда не придет. Что среди обмана они живут и иллюзий.

- А если они не купятся на это?

- Посмотрим. Адриан, вымани мне их. Мне нужен их молодняк и нужны эти сестрички. Сделай так, чтобы они пришли на праздник. Адриан, ты же у меня умный, правда? Не мне тебя учить. Приведи мне сестричек. В конце концов, не думаю, что эти фанатики хотят открытого конфликта со мной – у меня армия, и я могу хоть завтра уничтожить их всех. Сыграй на этом.

Неожиданное приглашение отшельников на праздник в честь Ренарда застало врасплох всех.

Столичные недоумевали, зачем понадобилось молодому королю дружелюбно протягивать руку тем, кто высокомерно отказался ему подчиниться; ренардисты же к столь странному поступку Филиппа оказались и вовсе не готовы.

С затаенным страхом и недоверием выслушали они посыльных, а потом попрятались по своим домам и вполголоса обсуждали, что же им теперь делать. Отказ мог вылиться в открытое противостояние, исход которого предопределен, и, увы, совсем не в пользу отшельников. Согласие же гордому народцу противно, да и, что греха таить, опасно – кто же знает, с чего бы Филиппу, на дух отца не переносящему, вдруг такое празднество затевать и отрекшимся людям столько внимания уделять!

В баронском семействе к вниманию со стороны Филиппа отнеслись с особым недоумением: посыльные лично навестили барона и вежливо пригласили его дочерей, давая недвусмысленно понять, что их присутствие во Дворце крайне желательно, а отказ будет расценен не иначе, как личное оскорбление Его Величества. Барон опешил, не нашелся, что ответить незваным гостям – те пожелание короля передали, откланялись да и удалились, а он еще долго стоял на террасе, и все казалось ему, что недопонял он что-то, ослышался. Какое дело Филиппу до его девочек? Когда дочери любимые успели так гаденыша этого заинтересовать? Или упустил он что-то? Недосмотрел?

Мимо проходящие поселенцы с любопытством поглядывали на соседа – слухи об оказанной баронским дочерям чести в момент разлетелись среди ренардистов.

- Ну? И что вы молчите? – помрачневший барон собрал дочерей за столом, требуя объяснений.

Девушки молчали и только плечами пожимали: мол, знать не знаем, ведать не ведаем! Особенно хорошо удавалось изображать святую невинность Эмме – она действительно пока еще не понимала, откуда сам король прознал об их существовании, а потому уж очень достоверно уверяла отца, что они с Кристиной самые примерные, самые послушные дочери на свете!

А вот Кристина после недолгих раздумий очень быстро сопоставила странное приглашение с недавним их приключением, и – спасибо Эмме, перетянувшей все внимание отца на себя! – заметно побледнела, вспоминая светловолосого всадника на белоснежном коне. Она была на коронации Филиппа и, хоть и издали, но видела юношу с удивительно светлыми для Королевского Семейства волосами. Мысль о том, что встретить на реке они могли не абы кого, а самого Филиппа, заставила землю заметно покачнуться, и ей-Богу, если б не сидела Кристина сейчас на стуле – непременно б рухнула под тяжестью открытия.