Грех. Расплата - страница 8

Девушка сжалась, забилась в самый уголок, пытаясь укрыться в полумраке темницы. Залязгали ключи, заскрежетал замок… Ни жива, ни мертва, сидела она в темной камере, прижав коленки к голенькому тельцу – пытаясь согреться, пытаясь прикрыться; проклинала судьбу, проклинала Адриана, обрекшего ее на поругание и мучительную смерть, и проклинала Филиппа.

Девушка всхлипнула, размазывая по лицу бесконечные слезы – нет, не отпустят ее с миром, даже мечтать об этом глупо.

Маркиз вошел в темницу, неторопливо подошел к девчонке и присел напротив. Он долго, задумчиво смотрел в перепуганные заплаканные глаза пленницы и молчал. Молчала и она, с мольбой, страхом и смятением ища в глазах тюремщика свой приговор.

- Пожалуйста, не делайте этого, – прошептала она, не выдержав мучительной тишины; горячие соленые капли побежали по щекам, плечи затряслись в тихом рыдании.

Адриан и ухом не повел, словно не видел ее метаний, будто не слышал ее мольбы, – все так же задумчиво он продолжал ее разглядывать.

- Я тебе платье принес, - наконец заговорил он и протянул небольшой сверток. – Одевайся.

Она заревела пуще прежнего: какая разница, в чем умирать? Какая разница, если не одна пара рук уже совсем скоро разорвет это платье в клочья, спеша утолить низменный инстинкт?

- Зовут-то тебя как, гордячка? – усмехнулся Адриан, все больше убеждаясь, что не зря сходил к Филиппу.

- Полина…

- Вот что, Полина, отсюда у тебя два выхода: либо в казарму, либо…

- Либо что? – подняла глаза Полина.

- Либо замуж. За меня. Решай.

- Замуж? Тебе-то я зачем? Да еще и в женах? – удивилась она, утирая слезы.

- А ты думаешь, Филипп тебя на волю отпустил бы? – усмехнулся Адриан. – Пришлось выпрашивать тебя в жены. Ну так что? Пойдешь за меня или гордо отдашься солдатам?

Полина замерла – вот уж не ожидала. А в глазах немой вопрос: а ты-то, голубчик, чем лучше будешь? Солдат своих, Филиппа…

- Их – много, я – один, - словно прочитав сомнения в глазах девчонки, привел весомый довод Адриан. – Соглашайся. Не бойся, не обижу.

Последняя фраза показалась особенно неубедительной, как и этот взгляд, почти теплый и ласковый, с которым он сейчас смотрел на свою добычу – уж слишком хорошо Полина помнила его невозмутимую жесткую хватку, когда он зажимал ей рот и скручивал руки, уводя из родного дома; помнила, как с улыбкой на губах отдавал ее в дар Филиппу, не взирая ни на мольбы ее, ни на слезы. И после всего пережитого она должна ему поверить? Этой протянутой руке, оставившей не один синяк на тонкой ее коже? Этим глазам, слепым к ее слезам? Или этим обманчивым ласковым речам, что притупляют бдительность? Полина вжалась в стенку, недоверчиво изучая молодого мужчину, ждущего ответа, и все пыталась разгадать, какую же пакость на сей раз приготовил он своей пленнице.

Не прошло и минуты, а в протянутую ладонь мужчины, чуть колеблясь, легла женская ладошка – другого выхода у нее все равно же нет.

В Абервике уже третий день лил дождь. Несмотря на лето, необычно холодные, промозглые капли барабанили в наглухо запертые окна, загоняя жителей маленькой провинции поближе к кухням и каминам. В просторном зале белоснежного дворца, уютно расположившись на мягких диванах, пережидали непогоду двое.

- Ох, Этьен, не нравится мне твоя затея! – ворчал Милош, разливая по чашкам горячий крепкий кофе. – Рано ты туда собрался, не готов ты еще. А если на Филиппа нарвешься?