Дверь захлопнулась с металлическим звоном. Роберт вдруг осознал, что держит в руке обломок дверной ручки – он сломал её, даже не заметив.*** Настя даже не успела вдохнуть для крика, когда агенты ворвались в помещение. Её чашка с кофе опрокинулась, оставляя на бетонном полу кляксу. – Роберт! Что…?– её пальцы вцепились в край стола, но железные руки уже тащили её к двери. Он стоял к ней спиной, его плечи напряжены под тонкой тканью рубашки. – В подвал. Пока я не вернусь – ни шага, – в его тоне была та же интонация, что и при отдаче боевого приказа.
Роберт методично проверял магазин пистолета.*** Коридор был слишком ярким, слишком стерильным после той комнаты. Демьяна поджидала у мониторов, её губы искривились в усмешке.Волосы уже стали темнеть от зова. – Ну что, Роб , твоя невеста опять устроила светопреставление?– её ноготь постукивал по экрану, где застыли последние показатели. – Он ближе, чем вчера. Намного ближе.
– Следующее слово – и ты на карантине.....– Ты дежуришь у камер. Каждые пять минут доклад. – И что это даст? Она же как маяк для него! – Демьяна резко встала, её духи пахли медью и полынью. – Мы должны… Он врезал кулаком в стену, оставляя в гипсокартоне кровавый отпечаток:
"Айлин…" имя сорвалось с губ само, и это была ошибка.*** Лес встретил его гробовой тишиной. Даже ветер не смел шевелить листья. Роберт двигался бесшумно, но каждый шаг отдавался в висках гулким эхом. Фонарь выхватывал из тьмы странные детали: паутина, сплетённая в форме рун; капли смолы на соснах, напоминающие слезы; следы – слишком крупные для человека, слишком аккуратные для зверя. Прибор в его руке взвыл, стрелка замерла на отметке "Критично". Воспоминания нахлынули как цунами. Внезапный смех прорезал тишину – высокий, колокольный, до боли знакомый. Роберт резко развернулся, ствол автомата описал дугу в воздухе.
Из темноты донесся звук. Роберт медленно поднял пистолет, уже зная, что увидит… Дверь в подвал стояла распахнутой. Это первое, что бросилось в глаза. Второе – надпись на стене. Кровью. Темной, почти чёрной в тусклом свете аварийных ламп. "Я проснулась" Почерк. Этот особый наклон букв, эти размашистые росчерки – точь-в-точь как в дневниках из Ириделя. Тех самых, что он перечитывал каждую ночь.
Холод. Он проникал сквозь кожу, впитывался в кости, заставлял тело дрожать мелкой, неконтролируемой дрожью. Бетон под моими ладонями был влажным, будто стены дышали сыростью, а я… я была заперта. Брошена.
– Роберт… Почему?– прошептала вслух я. Обида захлестнула меня.
Где-то наверху раздался взрыв – глухой, давящий, будто что-то огромное рухнуло на пол. Потом – автоматные очереди. Короткие. Меткие.
"Это здесь. В апартаментах. В моем доме."– мелькнула мысль.
Сердце колотилось так, что казалось, вот-вот разорвет грудную клетку. Я прижалась к стене, стараясь не дышать, но тьма вокруг сжималась, будто живая.
И тогда свет погас.Абсолютная чернота. Я замерла.Тишина. Скрип.
Медленный, протяжный, будто дверь в преисподнюю открывалась специально для меня.
Я не дышала. Потом – шорох сверху. Будто что-то спускалось.
– Не смотри. Не смотри. Не смотри,– шептала я сама себе.Но я не могла отвести глаз.
В аварийном свете, бледном, как лунный отсвет, появилась она, голая. Кожа – мертвенно-белая, покрытая порезами, выжженными в плоти. Они светились – тускло, фосфоресцирующе, будто под кожей ползали черви из серебра. В руках – пиала.
