Элоиза не пишет книгу воспоминаний «для всех», не старается объясниться с миром, оправдаться перед ним (или перед собой?), она пишет ему – своему по-прежнему любимому мужу. И только ему.
«О мой любимейший! Никто не знает, сколь много я в тебе утратила!
…Ты обладал двумя качествами, которыми мог увлечь каких угодно женщин, а именно: талантами поэта и певца. Этими качествами, насколько нам известно, другие философы вовсе не обладали.
Как бы шутя, в минуту отдыха от философских занятий, ты сочинил и оставил много прекрасных по форме любовных стихов, и они были так приятны по словам и по напеву, что часто повторялись всеми, и имя твое беспрестанно звучало у всех на устах; сладость твоих мелодий не позволяла забыть тебя даже необразованным людям. Этим-то ты больше всего и побуждал женщин вздыхать от любви к тебе. А так как в большинстве этих песен воспевалась наша любовь, то я в скором времени стала известна во многих областях и возбудила к себе зависть многих женщин. Какие только прекрасные духовные и телесные качества не украшали твою юность! Какую женщину, когда бы она и была тогда моей завистницей, мое несчастье не побудит пожалеть меня, лишившуюся таких радостей? Кто из мужчин или женщин, пусть они и были раньше моими врагами, не смягчится из сострадания ко мне?»
Элоиза десять лет прожила в монастыре, но все эти годы нисколько не изменили ее души, ее сердца, ее любви к Абеляру. Десять лет вдали от любимого мужа, от ребенка… Судьба всего лишила ее. Но никто и никогда не смог бы отнять у нее памяти!
«Душа моя была не со мной, а с тобой! Даже и теперь, если она не с тобой, то ее нет нигде: поистине, без тебя моя душа никак существовать не может…
Но, умоляю тебя, сделай так, чтобы ей было с тобой хорошо. А ей будет с тобой хорошо, если она найдет тебя благосклонным, если ты за любовь отплатишь любовью и пусть немногим вознаградишь за многое, хотя бы словами за дела».
«На что же смогу я надеяться, если я потеряю тебя? И что сможет еще удерживать меня в этом земном странствии, где у меня нет утешения, кроме тебя, да и это утешение только в том, что ты жив! Ибо все прочие радости от тебя для меня недоступны…»
Чем больше писала Элоиза, тем ярче становились воспоминания и тем сильнее разгоралась любовь. Письма бедной женщины становились все более страстными. Пробив стену десятилетнего молчания, Элоиза адресовала свое первое письмо «господину; а вернее, отцу; мужу, а вернее, брату» и подписалась – «рабыня; а вернее, дочь; жена, а вернее, сестра».
«Ты знаешь, мой возлюбленный, – писала она, – весь мир знает, что, потеряв тебя, я потеряла все… Только ты один в силах повергнуть меня в печаль или принести мне радость и покой… Я покорно выполняла все твои приказания. Я не в силах ни в чем противиться тебе. Одного твоего слова было достаточно, чтобы я переломила себя. Скажу больше, хоть это может показаться странным: моя любовь переросла в такую печаль, что былые самые горячие желания погребены без надежды на воскрешение. Повинуясь твоему приказу, я переменилась – вместе с новым платьем я обрела новое сознание, чтобы доказать тебе, что ты властелин не только моего тела, но моей души».
Страстные письма Элоизы напугали Абеляра: он был потрясен силой ее чувства. И написал ответ в назидательном тоне, объяснив своей «сестре», что кастрация стала для него «актом Божественного милосердия», поскольку позволила ему целиком посвятить себя Богу, освободив от плотского вожделения, которое теперь видится ему исключительно как бремя и грех. А любовь его к Элоизе была кощунством.
