У причала как раз умиротворённо стояли на приколе четыре замызганные баржи, которые, по-видимому, уже успели обзавестись первыми поселенцами – на сланцево-сером корпусе одной из них уже развивалось под мелодии осеннего ветра всевозможные виды нательного белья. Такая импровизируемая сушка не могла не вызвать нарастающее чувство любопытства познакомиться поближе с бытом этого плавучего дома и его временных жильцов.
Жозеф понимал, что ему нужно устроить провокацию для Конте чтобы тот, если не вышел на свет, то хотя бы начал шевелиться. И чтобы провернуть такой ловкий приём, ему как воздух был необходим… самый обыкновенный бродяга с набережной Сены. Нет, в этом не было никакой загвоздки – найти типичного парижского клошара можно было просто, даже не прилагая малейших усилий – выбирай, что товар на базаре. Всё упиралось лишь в личные качества конкретного типа, и самое главное, как можно дольше он должен был оставаться в равновесии двумя ногами на земле, то есть, быть как можно меньше обработанным спиртом.
Леон старался не показывать свой интерес к уличному бомонду на показ, потому пошёл медленно и беспристрастно вдоль Сены, достав пачку сигарет. Сделав всего лишь несколько затяжек, он как бы невзначай, не оглядываясь, выбросил окурок через плечо. Продолжая размеренно шагать вперёд, он отнюдь не терял бдительности, даже наоборот: его внимание было сконцентрировано на происходящих вокруг мелочах, шорохах и покашливаниях. Интуиция не подвела его: обернувшись в нужный момент, Леон не увидел окурка на земле, зато на его месте стоял вполне подходящий для дела субъект – старик-бродяга в рваном, испещрённом заплатками старом пальто, с повязанным красным в горошек платком на шее, который с наслаждением впивался в слегка поостывший окурок.
– Эй, бродяга, поди сюда! – строгим тон Леона эхом разлетелся по причалу.
Старик встрепенулся, и виновато подбежал к незнакомцу, протянув облюбованный бычок обратно:
– Желаете забрать свою сигарету, мистер?
Леон брезгливо скривился, и под влиянием хмельного амбре нового знакомого сразу отшагнул назад:
– Мистер? Ты что, совсем от пойла окосел?
– Нет, что вы! Ни капли в воскресенье! Да я трезв как стёклышко на соборе Нотр-Дам! Просто, вы курите американские, вот я и подумал, что вы – мистер, то есть, американец.
Окинув ещё раз с ног до головы бродягу орлиным взором, Леон молчаливо пришёл к выводу, что этот экземпляр вполне может ему подойти.
– Имя есть?
– Что, простите?
– Как тебя зовут, чёрт подери!
– Аль-на…ба…нел…ла…– бродяга пытался выговорить своё собственное имя по слогам, но ему это удавалось не самым лучшим образом, ведь к концу имени он уже успевал забыть, с какого слога он начал.
– Как?!
– Давайте тогда частями: Альба – нелла, мсье!
Леон прищурился, и посмотрел на часы – времени на то, чтобы перебирать бродягами уже совершенно не осталось.
– Ладно, чёрт с тобой! Хочешь заработать двадцатку?
– Двадцать долларов?
– Почему долларов? Франков! Будешь дерзить, ещё по шее надаю! Слушай внимательно: я дам тебе денег, а ты выполнишь для меня одно поручение.
– Конечно, сэр! Что вам будет угодно?
– Ты сейчас пойдёшь и снимешь койку в каюте на вон той барже, видишь её? Самая крайняя, где бельё висит? Подойди к матросам, которые на площади за углом играют в петанк, спроси человека по имени Габбас. Как выйдешь на него, сразу покажи ему деньги, пусть видит, что ты можешь платить. Скажешь, что тебе нужно перебиться до четверга. Как только он проведёт тебя к койке, как бы невзначай проговорись, что у тебя для Конте есть сообщение, и некоторые уже вышли на его след, собираясь вернуть должок. Добавь ещё, что если он не хочет плохо кончить, то ему нужно встретиться с хорошим старым другом. Уяснил?
