– Эти куры такие же ваши, как и ее! – отрезала мать. – Будет! Или ты хочешь, чтобы она что-то заподозрила? Учтите: кур мы забили специально для нее, Витька про нее говорил, просто мы растерялись, что она без него явилась. Ясно?
– Ясно, – кивнули мы.
– А она надолго? – спросил я.
– Недельку где-то хотела погостить.
– Неделю? – Пашка почесал затылок.
– А что?
– Мы ее неделю курами будем кормить что ли?
– Да, неприятно, – вздохнула прижимистая мать, – но, с другой стороны, она поможет нам от улик избавиться. Будем изображать хлебосольных радушных хозяев, что делать?
– А как же остальные? – напомнил я.
– Ты про что? Про кур?
– Троха, Сазан… С ними что?
– А что с ними?
– Думаешь, эта белобрысая не заметит, если мы из дома ночью уйдем?
– Да… – мать призадумалась, – есть такая вероятность. Они же, гости, все как черти, любопытные, лезут во все щели, что твои тараканы. До всего им дело есть. Суют свои длинные носы, вынюхивают, как крысы, выдры американские или врачи-вредители. Ладно, давайте кур, будем решать проблемы по мере их поступления. Поживем, увидим. Надо бы узнать, умеет эта падлица плавать или нет?
– А зачем? – удивился Пашка.
– А затем, что у нас озеро есть, а она может вечерком пойти на него прогуляться, да и того… утонуть ненароком. Такое бывает: пьянящий воздух свободы в голову тук и девочка в озеро плюх. Наша Таня громко плачет и все дела… Узнает, сколько в рубле алтын да и даст Бог, свалит отсюда, а мы можжевельником дом окурим и будем жить как раньше. То, что она приехала – это нам свыше знак. Значит, сегодня нам надо воздержаться от очистительной карательной акции, что заодно ослабит подозрения милиции. Да и нечисть эта расслабится, не будет чувствовать угрозы. А как они расслабятся, так мы следующей ночью и ударим врасплох!
– А чего вы в разных носках ходите? – удивилась Марина, глядя на нас с Пашкой.
Мы, по настоянию матери, носили связанные ею разноцветные носки: на левой ноге – белый, на правой – красный. По мнению матери, это защищало нас от сглаза.
– Это… – я растерялся.
– От сглаза это, – сказала мать, ставя на стол большую сковородку, вмещающую курицу, фаршированную грибами. – Так бабушка ходить им завещала. Перед смертью.
– Ясно… – неуверенно кивнула Марина.
– Ладно, гостей баснями не кормят. Как говорится: злому человеку соли в глаз, а добру человеку хлеба в рот. Отведай курочку, что Бог послал.
– Крупные у вас куры, – похвалила гостья.
– Стараемся, ухаживаем за ними, – слегка порозовела от похвалы мать. – Витя же куровод знатный. Перед тем, как яйца под наседку положить, всегда их в своей шляпе выдерживает.
– Зачем?
– Обычай такой, еще с проклятых царских времен, а то и раньше, до Христа был. И скорлупу от пасхальных яиц мы в муравейник закапываем, чтобы куры хорошо неслись. А на сорок мучеников42 самолично орешками из ржаного теста их досыта кормит.
– Мать говорила, что ему даже медаль за куроводство дали. Он ей в письме писал.
– Ну, да, дали… – мать закашлялась.
Эту медаль на голубой ленте отец где-то спер, а в деревне всем рассказывал, что она получена за победу на международной куроводческой выставке в Париже. Оказывается, он и сестре своей успел нахвастаться. Отец, оправдывая медаль, часто ходил по деревне и определял носких куриц: осматривал гребни, выискивая яркие красно-пунцовые; уши белого цвета; красные веки. Если куры у кого-то не неслись, то советовал кормить птицу мелко рубленными дождевыми червями или мясными отбросами. По звездам под Рождество определял яйценоскость конкретных кур на весь год. Еще советовал, чтобы куры хорошо неслись, кормить их зерном, украденным у попов – это послужило причиной кражи у отца Василия, батюшки-секретаря из Дубровки, целого воза зерна (вместе с поповскими курами и поросенком).
