В последнюю очередь я подошла к Тихому. По правде, было страшновато к нему приближаться – таким отстранённым и гордым он выглядел. Словно не рабом был, а невинно осуждённым, которому и казнь не страшна.
– Тебя зовут Гром, да? А настоящее имя какое? Если не можешь сказать, то, может быть, напишешь?
Мужчина, сидящий на своей постели со скрещенными на груди руками, медленно поднялся, тяжело глядя на меня с высоты своего немалого роста. В нос ударил резковатый запах – то ли полыни, то ли гром-травы, которая сейчас как раз цвела на пустоши. Может, и не зря Тихого ещё называли Громом?
– Ты не умеешь писать?
В его глазах мелькнуло насмешливое выражение, и я спохватилась:
– Энна, принеси лист и перо.
Девушка управилась быстро, хотя умудрилась испачкаться чернилами. Я протянула Тихому нехитрые принадлежности, и тут уж все, включая лекаря, заинтересовались происходящим, хотя и не посмели подойти.
Мужчина сел возле тумбочки и уверенно взялся за перо. Я удивлённо следила, как ловко и легко оно скользит по бумаге, выводя неведомые мне красивые символы. Неужели это и было его имя? Такое длинное и затейливое? И на каком языке он писал? Может быть, на стеакском?
Тихий отдал мне бумагу. Взгляд его снова сделался равнодушным.
– Ладно, спасибо, – сказала я. – Возможно, я смогу что-то с этим придумать… Энна, идём.
То было отступление, и Тихий это понимал. Вряд ли он так уверенно мог нацарапать какую-то глупость, и я пообещала себе непременно разобраться в написанном. Что-то подсказывало мне: этот раб – особенный, и, вероятно, самый опасный из всех. И отныне отвечала за него именно я.
3. Глава 3
С момента приобретения новых работников прошло несколько дней. По вечерам я заходила проведать Цауро и Рэкхама – они ещё не могли гулять, в то время как остальные потихоньку осваивались в замке. У младшего дела шли хорошо, старик тоже вроде приободрился, хотя дрожь в руках целитель победить так и не смог. Зато, у ювелира оставались его знания, и, когда он смог, наконец, встать, делая осторожные шаги с помощью трости, я решилась привести его в мастерскую при замке.
У нас служил мастер Шон пятидесяти лет, и при первом знакомстве Рэкхам ему не понравился. Несмотря на это, я настояла, чтобы старик пришёл ещё, и спустя несколько дней они всё-таки начали работать вместе. Шон даже поблагодарил меня – в компании рассудительного старца ему было интереснее. К тому же, Рэкзам и правда давал дельные советы.
Что касается младшего – он вскоре начал выходить на прогулки и даже порывался помогать старшему в делах. Волосы его из буро-фиолетовых стали тёмно-серыми, и на солнце отливали серебром. Я слышала, как Джан порой звал его Волчонком, и Цауро очень подходило это прозвище. Оут и Суорд с первого же дня стали принимать участие в тренировках рабов-воинов, а вот с Тихим всё было сложнее. Он не был болен или слаб, разве что худ. Он не был ленив или криворук, но наотрез отказывался учиться элементарным навыкам боя. По заверениям Оута, Тихий был весьма крепким и гибким: рано утром он отжимался на полу, причём делал это стоя на руках у стены – сначала несколько раз, а спустя неделю несколько десятков. Он охотно тягал тяжести, и в целом был довольно послушным, но даже после угроз Грейва не пришёл ни на одну тренировку.
Мне пришлось вмешаться – смотритель планировал наглого раба проучить с помощью плети. Грейв был, конечно, у меня в подчинении, но мы оба знали: будет так, как скажет мой отец, который вскоре вернётся из поездки на юг страны. Но пока отца не было, мать не слишком интересовалась новичками, и у меня была возможность спорить со смотрителем и добиваться в итоге своего.
