Сын все последующие годы будет только доказывать мои предположения – он станет выбирать только то, что интересно и нужно ему, а не взрослым дядям и тетям, которым кажется, что «другое» – важнее. Я еще не знаю о диагнозе, и его поведение не предвещает ничего необычного, оно вполне укладывается в рамки малышовой «нехочухости».
Но ближе к четырем годам ребенок, который обожал купаться, вдруг наотрез отказывается даже приближаться к ванной комнате. Каждое купание сопровождают поистине душераздирающие сцены. Я беру его на руки, и заговаривая зубы, несу к ванной. Только лишь увидев дверь ванной, он начинает вопить не своим голосом.
– Сынок, ну не плачь, мы сейчас с тобой будем кораблики пускать! – пытаюсь еще уговаривать его я. – Смотри, какая водичка!
Но он не обращает никакого внимания на мои слова и вцепившись руками в дверной косяк, пытается таким образом затормозить наше продвижение. Я сама, чуть не плача, отрываю его руки от двери и влетаю в ванную. Муж в это время уже набрал немного воды, запустил туда все игрушки, какие есть в доме, и принимает его в свои руки.
– Давай скорее!
Малыш верещит не своим голосом, извиваясь и царапаясь, впечатление такое, что он просто борется за свою жизнь. Начинаю рыдать, муж выгоняет меня из ванной и продолжает сражаться с ребенком в одиночку. Вопли не прекращаются, но кое-как вымытый сын через пятнадцать минут вместе с папой появляется в комнате как ни в чем не бывало. Эта история продолжалась довольно долго, где-то в течение года, и прошла сама собой. Дать объяснение этому случаю ни мы, ни врачи так и не смогли. Лишь много позже я прочитала о таком же эпизоде в книгах нескольких авторов, писавших о своих аутичных детях.
Летом мы решаем вывезти детей к морю. Сыну уже был поставлен диагноз «атопический дерматит, нейродермит». Тот самый удар из-за угла, которого не ожидаешь, ведь диатез мы вроде как вылечили. Но не тут-то было! Всего год с небольшим нам удалось продержаться без этих болячек, а дальше все началось снова.
И лечение требовалось уже совсем другое. Речь теперь шла о том, чтобы не просто облегчить страдания малыша, а назначить серьезное обследование и подобрать лекарства. Правда, никто толком не знал – какие. У меня было такое чувство, что врачи тоже действовали во многом интуитивно, словно нащупывая правильный путь к прочному берегу среди болотистых кочек – а давайте вот этот препарат попробуем, вдруг поможет? А давайте вот на такую диету его посадим… И мы пробовали. И еще, и еще. Но ничего не менялось, а порой становилось только хуже.
– Я советую вам вывезти его на море, – жалостливо глядя на меня, сказала наш дерматолог. – Да недели на три не меньше, а лучше на месяц. Многим помогает… Правда, только на время, но…
И мы поехали. В Евпатории у нас жили друзья, и нам удалось с их помощью устроиться в санаторий, который находился прямо на берегу моря. Это был чудесный отдых в дружной компании наших друзей и их детей. Но… за весь месяц Тим так и не зашел в море… Как только мы его ни уговаривали! И плескались, и плавали у него на глазах, всячески зазывая в теплую целебную морскую воду… Я переживала по этому поводу ужасно. Ну как же так, везли в Крым, специально, чтобы ребенок купался в морской воде! А он даже к морю не подошел. И никакие уговоры не помогли. Ну а затаскивать ребенка в воду силком, как в ванную… Понятно, делать этого мы не стали. И только в последний день, очень осторожно, держа папу за руки, он на мелководье лег на воду и немного в ней побарахтался. И все.
