Перед тем, как подсадить меня на коня, он крепко взял меня за плечо и проговорил:
– А теперича слухай сюда, княжна. Твоя беспечная жизнь осталась позади. Вот купчая, и по ней отныне ты – холопка. Пока не продам тебя хозяину будущему – моя, а дале рабыней у него станешь. На брата не надейся. Ежели бежать вздумаешь, тебя даже княжьи люди в обрат мне возвернут, а я в долгу тебе не останусь. Все поняла ли? Ну и лепо. А теперича паинькой будь, а не то мой кнут по тебе пройдется.
Возразить мне было нечего. Хотя, наверное, стоило поинтересоваться, кто ж такой прыткий успел нанять эту скотину для последующей моей перепродажи. Вряд ли даже в тереме успели заметить пропажу княжны, а купец уже тащил меня прочь по чьему-то хотению. Не многовато ли шустриков в княжестве у Рарога развелось?
Охоронец ловко примотал мои связанные руки к луке седла, и мы тронулись в путь. В небе светила яркая луна, дорога поблескивала после дождя в лунном свете, и лошади пошли легким аллюром, стремясь уйти от Новограда подальше. Я очень устала, хотела спать, в голове гудел невидимый гонг, но уснуть сидя в седле никак не выходило.
В небытие я смогла провалиться лишь под утро, когда всадники остановились передохнуть и попасти лошадей. Купец предложил мне воды и кусок хлеба с сыром. Лучше б что-нибудь от головы дал, мерзавец. Ссадина противно жглась и пульсировала, заставляя жмуриться от боли.
Купец, как я поняла, был уроженцем Царь-града, завершал свое путешествие по княжеству Рарога и торопился отвезти меня в обговоренное с нанимателем место, чтобы после поскорее нагнать свой обоз с рабами и товаром. Имя того, кто вскорости станет мне хозяином, он называть не спешил. Зато не забыл поменять мой дорогой кафтан на простенький плащ, чтобы лишнего внимания не привлекать – нервничал все же, подлец.
В путь мы двинулись ближе к вечеру – купец, сколько мог, пережидал в укрытии сильный ливень, зарядивший с утра. Но время шло, потоки с неба так и низвергались – пришлось путешествовать под дождем. Дорогу развезло, лошади скользили по грязи, и до ночи продвинулись мы вперед совсем ненамного. Купец сердился, охоронцы хмуро пожимали плечами – выключить дождь им было не дано.
Мы заночевали в какой-то избе, а утро встретило нас туманом и мелкой противной моросью, зависшей в воздухе плотной пеленой.
Я сидела на лошади нахохлившись, как и вчера привязанная к луке седла, и грустно размышляла, что от холопства меня вряд ли кто избавит теперь. Это не просто так украсть человека. Правда к рабству относилась серьезно. Даже дружинные и сам князь не имели никакого права напасть на купца, чтобы дать мне свободу.
Сперва я решила, что купец везет меня в Ладогу к Вадиму, но мы сворачивали южнее, и я вынуждена была признать, что на сей раз неугомонный братец тут был совсем ни при чем. У кого-то еще оказались длинные руки и неуемные амбиции. И этот кто-то должен был знать, что я побежала с торга в лес. Значит, следил. Впервые мне захотелось оказаться в тереме у Рарога, закрыться на все засовы в светелке и носа никуда не высовывать.
И без того серое небо затянуло черными тучами, полил дождь. Опять. Холод легко пробрался под плащ и платье, заставил стучать зубами. Эдак я до места не доеду, слягу от простуды. Если только раньше с ума от головной боли не сойду.
Мимо рысью проехали двое заляпанных грязью всадников. Какой-то знатный воин, одетый в кричащий византийский наряд, с полузакрытым от ветра и дождя лицом, надменно оглядел меня с ног до головы, приостановил коня и подъехал к купцу. Его охоронец в темном плаще с накинутым капюшоном остался чуть поодаль. Еще один из Царь-града, принесла же его нелегкая.
