– Дэнни, – позвал доктор, положив ему на лоб прохладную ладонь. Паренек мучительно застонал, попробовал привстать, но сил не осталось. – Тихо. Потерпи немного.
Он оторвал от своей рубашки два длинных лоскута, водой из бочки стер кровь с лица юнги, холодной и влажной повязкой перетянул кровоподтеки на груди. Неслышно подошла Марта, опустилась рядом, взяла Дэна за руку, но его ладонь безвольно выскользнула из ее дрожащих рук. На бледных веснушчатых щеках застыли дорожки от слез, прочертив неровные линии среди сажи и грязи.
– Скажите, что с ним? – шепотом спросила она. Уолтер долго молчал, будто не расслышав вопроса, но потом все-таки отозвался хмуро и нехотя:
– Ничего хорошего. Еще немного, и они переломали бы ему все на свете.
Марта испуганно ахнула и тут же оборвала саму себя, боясь, что их услышат.
– Он будет жить?
– Да будет, не бойся… От этого не умирают. Но не дай светлейший тебе узнать такую боль, – вздохнул Уолтер. – Иди, спрячься за бочками и сундуками. Постарайся поспать. Они про нас пока забыли, теперь до утра будут хлебать ром и делить добычу.
– А вы?
– Не беспокойся. Иди.
* * *
В летние ночи темнело поздно. Когда море наконец почернело и слилось с небом, будто кто-то опрокинул огромную чернильницу, было уже близко к полуночи. Волны успокоились, ветер ласкал воду, и она тихонько плескалась о борт судна. Где-то в ее темноте, на страшной глубине, плавали, покачиваясь, далекие колючие звезды. Янис снова засыпал, уже не обращая внимания на боль в онемевших за полдня руках и ногах, но из полудремы его вырвали тихие шаги, раздавшиеся на лестнице, ведущей в трюм.
На палубу поднялся доктор Хольм. В свете луны Янису показалось, что морщины на его лице стали глубже, а тени под глазами – темнее. Он подошел совсем близко к мачте и остановился прямо напротив, не проронив ни слова. Обыкновенно он держал спину прямо, но теперь слегка сутулился, не поднимая глаз. Что произошло за эти сутки, что так изменило его?
– Ты!.. – капитан вскинул голову и задохнулся от возмущения. Страшно хотелось пить, голос сорвался, и он вынужден был продолжать уже шепотом. – Бездна, да как ты мог? Почему я сразу не разглядел… Подозревал ведь! А потом думал, что ты погиб. Собака ты, Уолтер Хольм, собака и последний предатель!
– Будь так добр – заткнись, пока не пристрелили нас обоих, – хмуро сказал Уолтер, выслушав все, что капитан о нем думал, а потом осторожно огляделся и извлек из-под полы камзола закупоренную флягу. – Давай, три глотка. Тебе надо согреться.
– Отравить меня хочешь?
– Обязательно, только не сегодня. Доверься мне и пей.
– Черта с два тебе доверять! Да ты… – взвился было Янис, но тут же осекся и умолк: доктор влепил ему пощечину. Не сильно, но стыдно, и ему показалось, будто на голову обрушился ушат ледяной воды, одним махом приведя в чувства. Изумленно моргнув и окончательно стряхнув остатки сна и паники, он пристыженно опустил голову, как мальчишка.
– Успокоился? – прошептал Уолтер. – Наконец-то. А теперь слушай меня внимательно. По их законам судовому врачу предлагают перейти на борт с миром. Да, можно было гордо отказаться и погибнуть на “Исиде”, но зачем?
– Шкуру свою спасаешь? Я от тебя и не ожидал другого! Ты всегда нас сторонился!
– Мне эта жизнь не сдалась ни к черту. Ты сам знаешь, я давно не живу, а существую. И может, был бы рад умереть достойно. Но пока что я нужен здесь. Ни юнга, ни Марта, ни пленные сами о себе не позаботятся. А я в молодости клятву давал. Что никогда не брошу в беде тех, кто нуждается в помощи, чего бы мне это ни стоило. Можешь поливать меня грязью, капитан, но пути назад уже нет.
