– Поворачивайся, принцесса, и снимай рубаху, – проворчал Уолтер. На чистый, белоснежный отрез ткани вылил несколько капель из темного пузырька, смешал с измельченными листьями тысячелистника. Марта незаметно поморщилась: если ее лечили дома, то это всегда были врачи с какими-то особенными средствами, уж точно не найденными и собранными у ближайшего ручья.
Марта наконец справилась с мелкими пуговками рубашки, которая была ей явно не по размеру, и развернулась к нему спиной. Сильными, ловкими пальцами он развернул повязку, завязанную небольшим узелком на спине девушки. Несмотря на то, что соленая морская вода быстро остановила кровь, но не обработала рану сразу так, как следовало, гноя на ней и вокруг нее не было, а это значило, что заживление пройдет гораздо быстрее и легче. Уолтер сменил повязку на длинный отрез ткани, смоченный настоем из трав, и обернул поверх нее еще один сухой лоскут. Марта тихо застонала: настойка сильно щипала поврежденное место.
– Тише, принцесса, – сурово нахмурился он. – Это разве больно? А когда ранили, не больней было? А когда в море воды наглоталась вчера?
Марта засопела и, смущенно отвернувшись, стала натягивать рубашку. К ее большому облегчению в каюте отыскалась старая, но вполне чистая сорочка, и ей больше не было нужды стесняться.
– Погоди, – доктор перехватил рукав рубашки. – Сейчас форму дам. Представиться капитану надо, а то ты у нас вроде как контрабанда.
Девушка хихикнула. Уолтер, насвистывая себе под нос незамысловатый мотив, чуть ли не с головой нырнул в кучу сваленной прямо на пол одежды и вскоре извлек оттуда почти чистую льняную рубаху с тесемками, серые штаны, суженные книзу, пару ботинок из плотной парусины и черный простой камзол без рукавов. Все это оказалось худенькой Марте не по размеру, особенно мужские ботинки, но одежду она решила подшить, а дело с обувкой решалось парой лишних тканевых обмоток вокруг ступней. Заглянув в маленький осколок зеркала, предложенный ей Уолтером, Марта увидела там отражение маленького бледного юнги со вздернутым веснушчатым носиком и неаккуратной стрижкой.
– Что ж, можем идти, – Уолтер приоткрыл перед ней люк. Конечно, каждому полагалось открывать и закрывать двери самому, но лекарь все-таки помнил, что перед ним девчонка. Он пропустил ее вперед и указал рукой на капитанский мостик:
– Нам туда.
Янис Джон Миллс, капитан баркентины "Исида", стоял на мостике, смотрел в пустоту и курил. Он был еще достаточно молод, принял командование сразу после того, как его отец, Джон Рональд Миллс, решил уйти. На "Исиде" к нему давно привыкли, и сомнений в том, что капитан из него будет хорошим, не было. Янис был спокойным и сдержанным, несколько скрытным и замкнутым, но справедливым. Красотой его Светлейшие тоже не обделили: высокий, статный мужчина с ровным южным загаром, глубоким, пристальным взглядом, мягкими черными локонами, черточками бакенбард на скулах и аккуратной полоской усов над тонкими губами, в свои тридцать пять витков капитан Миллс покорял сердца городских красоток из любой страны, в какую только заходило его судно, даже повязка на левом сильно косящем глазу не портила его. Но любви, вечной и чистой, он не знал, на знаки внимания не реагировал, понравившейся девушке не мог предложить ничего большего, чем одна-другая встреча, и оттого серые глаза часто казались печальными и задумчивыми, а высокий загорелый лоб иногда пересекала суровая морщина.
