– Доха гуд? – с некоторой опаской спросил катарец.
– Доха вери гуд! – заверил Василий Геннадьевич.
Ассамблея одобрительно заулыбалась, а тётя Валя посмотрела на племяша с восхищением, причитающимся человеку, осилившему иностранный язык.
На следующее утро, Боря предложил:
– Нам с Мариной по делам отъехать надо. Поэтому мы вас в клуб завезём. Там и пляж, и бассейн, и от солнца есть, где укрыться. А через пару часов, Марина за вами заедет.
В клубе, тётя Валя и Василий Геннадьевич расположились в тени навеса, сплетённого из тростника. Дислокация определялась видимостью настенного циферблата, позволяющего отслеживать срок двухчасовой командировки.
Все дни пребывания в Катаре, гости находились под такой, всё предусматривающей, опекой Бори и Марины, что перестали носить с собой, не только часы, но и телефоны, документы, и даже деньги.
Полтора круга маленькой стрелки клубного циферблата прошли в неге. А потом, Василий Геннадьевич подумал и сказал:
– Вот так, случись что, и мы даже адреса не знаем, где живём. Ни номеров телефона. Ничего!
В ответ, тётя Валя, с видом резидента нелегальной разведки, продиктовала мудреный адрес Бориной квартиры, номера телефонов, и Бори, и Марины.
– Ни фига себе! – восхитился Василий Геннадьевич, а потом пошутил, кивнув на лежак с их пляжным имуществом: – Ну, тогда в случае чего толкнём барахло, и деньги на такси будут.
Эта шутка не нарушала своего основополагающего принципа: «в каждой из нас, есть доля правды», поэтому тётя Валя перевела вопрос в практическую плоскость:
– Кому толкнуть?
– Да, хотя бы вон тому «шкафу» у ворот! – Василий Геннадьевич показал глазами на огромного негра, которого если и можно было сравнивать со шкафом, то только с трёхстворчатым.
Тётя Валя, как человек, к которому перешло руководство всей московской делегацией, поскольку только она владела контактами на Аравийском полуострове, задумалась. Наконец, непростое решение было принято:
– Ну, сходи, поговори.
– С кем?
– С негром.
– Как я с ним поговорю-то?!
– Ну, ты же вчера на пляже разговаривал с тем мужиком! По-английски!
Внезапно, словно почуяв желание пообщаться, охранник сам зашагал к тёте Вале и Василию Геннадьевичу.
Вблизи, негр оказался ещё шире. Было впечатление, что его мышцы имели рельеф даже на лице. Впрочем, у покойного супруга тёти Вали, для подобных физиономий, имелось более подходящее слово: «будка».
Что пытался поведать сотрудник клуба, осталось загадкой. Заподозренный тётей в знании английского языка, Василий Геннадьевич угадал только слово «сэр», хотя и оно было негром исковеркано.
Потом, когда рассказ перешёл в пантомиму, и охранник стал прикладывать к уху свои кулаки, размером с пивную кружку, возникло предположение, что речь идёт о каком-то телефонном звонке.
Вдова советского контрразведчика и бывший член партии сомкнули свой ряд, готовясь дать отпор, ушлому на провокации империализму.
Возглас «мама» слышится в тяжкий для русской души момент. В исполнении невестки, он прозвучал скорее радостно.
Марина, как всегда с улыбкой, поговорила с негром, и он с видимым облегчением тоже заулыбался, демонстрируя отсутствие даже малейшего намёка на кариес.
– Это я в клуб позвонила. Попросила вас предупредить, что могу задержаться. А то ведь, я знаю: «начнётся паника… – Марина посмотрела на Василия Геннадьевича и воспользовалась его лексиконом: – … как при пожаре, в дурдоме, во время землетрясения».
