– Что именно? – пересохшими губами спросил Роберт, который не мог даже допустить мысль о том, что Кейфл знал, что случилось дальше на Стиксе.
– Через сколько времени вы сами вернули казни? Месяц? Два? Полгода? Этого я правда не знаю, и моему любопытству нет предела, вы же вернули их? Ну не разочаровывайте меня. – Он сделал глоток из чашки и откусил от печенья.
Раздавленный Роберт хрипло ответил:
– Через три недели. Через три недели большинством голосов вернули децимацию. Откуда? Откуда вы знаете?
– Счастье, да? – со смесью сочувствия и любопытства спросил Кейфл.
– Да, – ответил Роберт, а затем с глубинным разочарованием в человечестве добавил: – Не смогли без него жить. Оказалось, его невозможно заменить. Ничем. Понимаете, ничем! – Кейфл услышал в интонации Роберта отчаяние.
– Понимаю. Даже в чем-то завидую вам, вы столько раз были счастливы, а я ни разу. Понимаю, Роберт. Сколько было против возврата казней?
– Девятнадцать человек.
– Из трех с лишним тысяч на тот момент… мельчаем, мельчаем. – Кейфл опять записал в блокнот и с какой-то беспечностью уточнил: – Их казнили или отпустили жить вне города?
– Отпустили.
– Сколько вернулось со временем? Роберт ответил не сразу.
– Семнадцать. И достаточно быстро.
– А друга вы потеряли до или после этих событий?
Кейфл напомнил колонисту классического специалиста по пыткам, который точно знает, куда колоть длинной тонкой иглой.
– Извините, это жесткий вопрос. Потом ответите. Спасибо, Роберт, за то, что подтвердили все, что я спрогнозировал, хотя мне никто не верил, даже Мастера Идей. Вы мне очень помогли, и, думаю, я теперь смогу убедить совет планеты.
– В чем? – Роберт понимал, что ответит Кейфл, но не хотел в это верить до последнего.
– Ну бросьте, всё вы знаете.
Кейфл окунул следующее печенье в чашку, подождал немного, достал и откусил размякшее тесто.
– Наконец научились делать печенье по старым рецептам, – сказал он, наслаждаясь вкусом, а потом легкомысленно добавил: – Убедить ввести децимацию на всей планете. Постепенно, конечно, – и подмигнул Роберту.
– Для преступников? – И на этот вопрос Роберт тоже знал ответ.
А вот Кейфл впервые за их разговоры перестал улыбаться и стал абсолютно серьезен.
– Для всех, мой дорогой оправданный убийца. Мы хотим, чтобы каждый получил доступ к Счастью, его отчаянно не хватает, судя по участившимся волнениям. А Стикс, – точнее вы, – нам только что доказали, что оно всем нужно по предлагаемой нами цене. – Он вновь вернулся в свое обычное очаровывающе-легкомысленное состояние и спросил Роберта: – А, кстати, как вам жилось одному вне поселения все эти годы, нашли счастье в чем-то ином или все время мучились, что выбрали прозябание в лесу без вторников, в лесу, в котором дни сливаются в один, а жизнь кажется бесконечной и поэтому перестаешь ей радоваться просто как факту? Нет, я вас понимаю: каждому свое счастье, и пусть никто не уйдет обиженным? Так ведь, вроде бы, у кого-то из русских фантастов? И еще, я что-то немного запутался в расчетах, против проголосовало девятнадцать, вернулось семнадцать, но нам сказали, вы были одним отшельником. Куда же делся второй? Пока Роберт пытался понять, догадался ли Кейфл, что он был тем единственным, кто решил жить без счастья, или ему и правда сказали, тот хлопнул себя по лбу:
– Господи, чуть не забыл! С хакером-то что?
Роберт вспомнил своего друга, веселого русского парнишку, который хотел уйти вместе с отказниками, но его попросили остаться на пару дней, чтобы помочь колонистам напоследок с техникой.
