Наталья Петровна Глыба – завотделением данной больницы.
Женщина миниатюрная, содержательная, красивая и недавно разошедшаяся. Точнее, выгнавшая из дому бестолкового мужа, который мало того что пил, так еще и намекнул Наталье Петровне на возраст. Цитата следующая:
«Может, пора в паспорт посмотреть?! Тебе 58 и мне 58, но я молодой мужчина, а ты… Ну сама понимаешь, поэтому прекрати мне выносить голову и скажи спасибо, что я не поступаю, как большинство в моем возр…»
На этом месте Наталья Петровна вылила мужу между ног горячий чай. Брюки спасли, но частично. Раздался знатный мужской визг, и через два часа господин Глыба покинул дом в известном направлении. Навсегда.
Случилось это жаркое расставание две недели назад, и Наталья Петровна все еще была в ярости, а это состояние делает женщину особенно красивой. Для Соломона Израилевича, который пару лет уже как вдовствовал, Наталья Петровна казалась совсем девочкой, юной, свежей и, что немаловажно, пришедшей в самый сложный и, получается, нужный момент.
– Напугали вы нас, Соломон Израилевич, напугали…
– Простите, я, наверное, вас должен узнать, но не узнал, не очень помню последние дни…
– Наталья Петровна, завотделением. Я так понимаю, сегодня получше вам, да?
– Две минуты назад стало просто прекрасно. – Соломон Израилевич наглейшим образом уставился на Наталью Петровну, чем даже немного ее смутил.
– А что случилось две минуты назад? – спросила она, вспоминая, как нужно кокетничать.
И Соломона Израилевича прорвало. Он сам себе напомнил юного лицеиста Пушкина с известной картины.
– Вы вошли в палату… Вот что случилось! Все-таки молодость – это прекрасно. Вот смотрю на вас и любуюсь. Вы как только что расцветшая роза. Вот правда, сразу ожил, я бы даже сказал – жить захотел. Я настаиваю, чтобы вы навещали меня раз в час. Минимум! Вы не можете отказать в просьбе умирающему. – Соломон Израилевич магически улыбнулся.
Как вы понимаете, стрела попала в цель. Физики бы восхитились моментом. Возраст, оказывается, тоже целиком зависит от наблюдателя. Наталья Петровна осознала эту простую истину, села на край кровати, взяла Соломона Израилевича за ладонь, и в этот момент в дверь просунулась детская голова.
– Ну что, можно?
Наталья Петровна отдернула руку и ответила:
– Да-да, конечно! Дедушка вас ждет.
После этой фразы в палату влетело восемь человек. С цветами, пирожными, персиками и криками. Дети, внуки и т. д. обступили Соломона Израилевича и моментально выдавили из периметра Наталью Петровну. Начался гул из вопросов, признаний в любви, радости исцелению и прочего сентиментального.
Соломон Израилевич моментально вскипел. Как это ни было странно, но в данный момент он менее всего хотел выполнения главной задачи своей жизни, а именно заботы близких. Только что установившуюся чудесную, почти невидимую связь с Натальей Петровной грубо прервали.
– Тихо все! Можете по очереди, и вообще-то я говорил со своим лечащим врачом. Так что выйти всем и зайти через пять минут!
Повисла неприятная тишина, из которой выход быстрее всех нашла дочь, Ида Соломоновна.
– Спокойно, папочка, мы понимаем, что тебе пока еще тяжело, но совершенно необязательно, как ты любишь, абсолютно все обсуждать с врачом. Наталья Петровна расскажет нам в деталях, а мы что посчитаем нужным, – тебе. Наталья Петровна, давайте выйдем в коридор. Давайте-давайте.
Наталья Петровна оторопела от такого напора и, бросив на Соломона Израилевича беспомощный взгляд, покинула палату.
