– Это нововведения Николая Ивановича, – пояснил мне полковник.
В операционных, как я понял, операция следовала за операцией. Стоны измученных людей, запахи лекарств смешивались со страданием, болью и кровью. Я невольно вздрогнул.
– Вот это, Петя, и есть настоящая война, – с этими словами учитель увлёк меня к кабинету Пирогова.
В кабинете нас встретила высокая статная девушка лет шестнадцати. Я ещё не видел женщин с обрезанными волосами и в мужском платье. Но даже такой костюм и причёска не могли скрыть, как она красива. Когда мы вошли, она сидела около стола, устало уронив голову на руки. Услышав скрип двери, она вздрогнула и подняла голову.
– Николая Ивановича нет, он на операции, – тихо сказала она.
– Благодарим вас, – полковник ласково улыбнулся ей, – если позволите, мы подождём его.
Она нахмурилась. В её хорошенькой головке промелькнула сердитая мысль о бессовестных людях, которые не дают отдохнуть доктору. Но тут же смягчилась, увидев мундир полковника, носящий явные следы пребывания на передовой. Извинившись она предложила нам присесть.
Где-то через полчаса пришёл Пирогов.
– Извините, господа, – устало сказал он, – срочная операция. Прошу вас, садитесь ближе к столу. Не будем терять время. Дашенька, – теперь он обращался к девушке, – приготовьтесь, сейчас вы будете мне ассистировать.
Она торопливо отошла в угол, к рукомойнику. А я во все глаза смотрел на ту самую Дашу Севастопольскую, которую уже знали и любили все в городе.
– Прошу вас, Пётр Львович, закатайте рукав и положите руку на стол, – отвлёк меня от размышлений Пирогов, открывая знакомую коробку со шприцами.
Даша внимательно наблюдала, как хирург перетянул мне плечо, протёр локтевой сгиб (по кабинету поплыл запах эфира) и, взяв первый шприц, ввёл иглу в вену. Чтобы лучше видеть, девушка наклонилась так низко, что я почувствовал на коже её легкое дыхание.
– Вот так, – тем временем объяснял Пирогов, – теперь снимаем жгут и, аккуратно, вводим кровь. Вам понятно?
– Да, – коротко ответила она, – могу я попробовать?
– Всенепременнейше, прошу.
Николай Иванович выдернул иглу, чуть прищурившись, проследил, как затянулась ранка, и уступил ей своё место. Я даже не удивился, почему-то во мне с первого слова жила уверенность, что подопытным кроликом буду именно я. Даша сосредоточенно повторила его действия. Слегка замешкалась только с самим уколом. Я услышал, как она подумала: «Не попаду!», и тут же игла вошла в вену Она просияла такой радостной, совершенно детской улыбкой, что я не удержался и тоже улыбнулся.
– Великолепно, моя дорогая, – похвалил её доктор, – Этому молодому человеку, ещё два шприца. А я, если вы не возражаете, господин полковник, займусь вами.
Наконец экзекуция окончилась, Пирогов собрал шприцы и отправил Дашу отнести их на обработку. Когда она вышла, доктор взволнованно начал:
– Господин полковник, я хочу поговорить об этой девушке. Пожалуйста, приобщите её к вашему сообществу.
Полковник озадаченно крякнул. А Пирогов продолжал:
– Умоляю вас! Эта девочка на позициях с первого дня войны. Она переоделась в костюм отца, срезала косы и отправилась на передовую. Её повозка на Альме стала первым перевязочным пунктом. Когда я увидел людей, которым она обработала раны, я поразился. Ведь её ничему не учили, но она прекрасно поняла, что и как надо делать. У неё всегда есть уксус, бинты, чистая вода, травы. Я пытался, но она отказывается уходить с позиций. Я каждый день жду, что её убьют. Это только вопрос времени. А ей всего пятнадцать. Я…
