«Не трогай! Нельзя!»
Док сделал укол, но, как он и предполагал, видимого эффекта это не возымело. Черные прожилки продолжали медленно, но неумолимо расползаться по руке Слэджа, поднимаясь все выше к плечу.
Лаки Максвелл, наблюдавший за этой сценой с широко раскрытыми от ужаса глазами, вдруг судорожно застонал и схватился за свою раненую ногу.
«Моя… моя нога! – его голос срывался на визг. – Она… она тоже! Я чувствую! Оно шевелится!»
Он откинул край повязки. Картина была не такой ужасной, как у Слэджа – его рана была от когтей, а не от зубов – но и там, вокруг распухшей царапины, кожа потемнела, и начали проступать первые, тонкие, как нити, черные прожилки.
«Твою мать… – выдохнул Кэп. Он почувствовал, как ледяной комок страха сжимает его внутренности. Это была уже не просто враждебная среда, не просто хищные твари. Это была какая-то биологическая война, направленная против них. Зараза, которая проникала в их тела, изменяла их, превращала… во что? Он боялся даже представить. – Док, это… это передается через укусы? Или… или как-то еще?»
Док Колман покачал головой, его лицо было измученным. «Я не знаю, Кэп. Возможно, через кровь, через слюну этих тварей. А может быть, и через воздух, через воду… через саму эту проклятую землю. Мы здесь как в чашке Петри с какой-то дьявольской культурой. И мы – подопытные кролики». Он посмотрел на Кэпа. «У тебя… у тебя нет никаких симптомов? Царапин? Недомогания?»
Кэп отрицательно качнул головой, хотя сам с тревогой прислушивался к своим ощущениям. Пока – ничего. Но надолго ли?
«Нам нужно уходить отсюда, – решил он. – И как можно быстрее. Мы не можем оставаться на открытом месте. Нужно найти пещеру, бункер, что угодно, где можно будет укрыться и попытаться понять, что с нами происходит. И, возможно… возможно, найти способ остановить это». Хотя в последнюю фразу он и сам не верил.
Они снова двинулись в путь, теперь уже почти не обращая внимания на опасность со стороны местной фауны. Главная угроза таилась внутри них самих. Слэдж шел, как автомат, его лицо ничего не выражало, только глаза горели лихорадочным, безумным огнем. Он постоянно потирал раненую руку, сжимая и разжимая пальцы, словно пытаясь избавиться от чего-то чужеродного. Лаки ковылял, опираясь на Дока, и то и дело тихо постанывал от боли и зуда. Его обычная язвительность исчезла, сменившись тихим, испуганным отчаянием.
Кэп Торн шел впереди, его мысли были тяжелыми, как жернова. Он был командиром. Он отвечал за этих людей. Но как он мог их защитить от врага, который уже проник внутрь, который сидел в их крови, в их плоти? Как он мог отдать приказ атаковать то, что стало частью их самих?
Он посмотрел на свои руки. Чистые. Пока чистые. Но надолго ли? Он вспомнил артефакт в музее – черный, пульсирующий, излучающий холод и угрозу. Может быть, это он был источником заразы? Может быть, они принесли эту чуму с собой, выпустили ее на свободу?
Эти мысли прервал тихий, но настойчивый голос Дока: «Кэп… посмотри».
Медик указывал на землю перед ними. В густой, почти черной траве виднелись следы. Не те, что оставляли многоногие твари. Эти были другими – три глубоких, параллельных борозды, как будто здесь протащили что-то тяжелое и острое. И рядом с ними – отпечаток огромной, трехпалой лапы с длинными, серповидными когтями.
«Это что-то большое, – прошептал Док. – Очень большое. И оно шло в том же направлении, куда и мы».
