Капитан Торн шел впереди, его «калаш» рыскал из стороны в сторону, выискивая любую потенциальную угрозу. Он не обращал внимания на болтовню Лаки – снайпер всегда ворчал, это был его способ справляться со стрессом. Сейчас Кэпа больше беспокоило состояние самого Лаки – тот все чаще морщился и потирал ногу, а его обычная язвительность приобретала какой-то лихорадочный, злой оттенок. Да и рана Кувалды, полученная вчера от той твари в музее – хоть Слэдж и молчал, как партизан на допросе – тоже не давала ему покоя.
«Слэдж, как рука?» – не оборачиваясь, спросил Кэп.
«Нормально, Кэп, – отозвался гигант, шедший сразу за ним. – Просто чешется немного. Как будто там муравейник устроили».
«Это плохо, – тихо сказал Док, так, чтобы услышал только Торн. – Зуд – нехороший признак. Особенно в таких условиях».
Они вышли на небольшую поляну, где сквозь багровый туман пробивалось чуть больше света. Здесь росла трава – жесткая, почти черная, с острыми, как бритва, краями. В центре поляны журчал ручей, вода в нем была мутной, с каким-то красноватым оттенком.
«Вода!» – Лаки, забыв про боль в ноге, рванулся к ручью. – «Наконец-то! А то у меня во рту такая Сахара, что бедуины бы позавидовали».
«Стой, Максвелл!» – гаркнул Кэп, но было поздно. Лаки уже опустился на колени у ручья и, зачерпнув пригоршней, жадно пил.
«Твою мать, Лаки! – Кэп подскочил к нему. – Ты совсем рехнулся? Кто знает, что в этой воде?!»
Лаки вытер рот тыльной стороной ладони. «Да ладно, Кэп, вода как вода. Немного… странно пахнет, конечно. Как будто ржавчиной и… еще чем-то. Но пить можно. А то я сейчас сам превращусь в мумию». Он снова зачерпнул и выпил.
Док Колман с тревогой смотрел на воду. Он достал из подсумка пустую флягу и осторожно наполнил ее, брезгливо отгоняя от поверхности какую-то мелкую, похожую на пиявку, тварь. «Я бы не советовал увлекаться, Лаки. Мы не знаем состав этой воды. И цвет у нее… не внушает доверия».
«Да брось, Док, ты всегда паникуешь, – отмахнулся Лаки. – Если я от этой водички отращу себе третью ногу, то буду еще быстрее бегать от местных зубастиков. Сплошные плюсы». Но его лицо было бледным, а на лбу выступила испарина. Головная боль, о которой он упоминал раньше, похоже, усилилась. Он потер виски. «Хотя, башка и вправду раскалывается. Может, это от обезвоживания?»
Слэдж Рурк тоже подошел к ручью и, поколебавшись, наполнил свою флягу. «Лучше такая вода, чем никакой, – пробасил он. – Мы не на пикнике. Главное – прокипятить, если будет возможность».
«Возможность, – Кэп усмехнулся без тени веселья. – Тут бы просто дожить до следующей «возможности». Ладно, небольшой привал. Пять минут. Док, осмотри еще раз ногу Лаки. И руку Слэджа. А я пока осмотрюсь».
Он отошел от ручья, внимательно изучая окружающие заросли. Этот мир был не просто чужим – он был агрессивно, деятельно враждебен. Каждое растение, каждое насекомое, сам воздух, казалось, были созданы для того, чтобы убивать или калечить. Он заметил на одном из деревьев странные наросты, похожие на огромные, вскрытые коконы, из которых сочилась темная, маслянистая жидкость. А в траве у самой кромки леса виднелись следы – не такие, как у той твари, с которой они столкнулись, а гораздо крупнее, с тремя длинными когтями.
«Кэп, иди сюда!» – позвал его Док. Голос у медика был встревоженным.
Торн быстро вернулся к группе. Док закончил перевязывать ногу Лаки и теперь осматривал руку Слэджа. Кожа вокруг вчерашней царапины у подрывника – а это была именно царапина, не укус – распухла еще сильнее и приобрела нездоровый, синюшно-багровый оттенок. Но что было хуже всего – по краям раны проступали тонкие, темные прожилки, расходящиеся под кожей, как корни какого-то ядовитого растения.
