Пока солдаты обустраивали импровизированное убежище, Кэп поднялся на остатки стены, чтобы осмотреть окрестности. Лес вокруг был тих. Слишком тих. Даже отдаленный вой, который они слышали раньше, прекратился. Эта тишина давила на нервы сильнее, чем любой шум. Единственным звуком был шелест листьев на ветру, который пробирал до костей своим холодным, зловещим шепотом.
Внутри полуразрушенного строения было темно и сыро. Пахло плесенью, землей и все тем же вездесущим запахом гнили. Док Колман, посветив фонарем, обнаружил в дальнем углу кучу каких-то сухих листьев и веток – возможно, остатки чьего-то гнезда. Он брезгливо отшвырнул их ногой.
«Кажется, чисто, Кэп, – доложил он. – Если не считать пары пауков размером с мою ладонь и вот этого… искусства». Он указал фонарем на стену, где виднелись какие-то грубо выцарапанные символы, похожие на переплетение когтей и зубов.
«Наскальная живопись от благодарных постояльцев, – хмыкнул Лаки, тяжело опускаясь на землю и прислоняясь спиной к стене. Его дыхание было частым и прерывистым. – Надеюсь, они не оставили нам тут клопов. Или что похуже».
«Главное, чтобы стены были крепкие, – пробурчал Слэдж, укладывая свой пулемет у входа. – Не хочется, чтобы какая-нибудь местная корова с зубами саблезубого тигра решила заглянуть к нам на огонек».
Они разложили свои скудные припасы – несколько пакетов с сухпайком, фляги с мутной водой из ручья. Есть почти не хотелось. Напряжение и усталость брали свое. Док еще раз осмотрел раны Лаки и Слэджа. Картина была неутешительной. Опухоль на руке Слэджа увеличилась, кожа натянулась и блестела, а темные прожилки стали еще ярче и гуще. Рана Лаки на ноге тоже выглядела плохо – она сильно покраснела, и из нее сочилась какая-то мутная, желтоватая жидкость.
«Нужно промыть раны кипяченой водой, – сказал Док, качая головой. – Иначе дело плохо кончится. Кэп, может, разведем небольшой костер? Только для кипячения».
Торн колебался. Огонь мог привлечь нежелательное внимание. Но и оставить раны без обработки было нельзя. «Хорошо, – наконец решил он. – Но только маленький, и чтобы дыма было поменьше. Слэдж, собери сухих веток. Лаки, ты на страже у входа. Я и Док займемся водой».
Пока Слэдж искал топливо, а Кэп с Доком пытались развести костер с помощью огнива и сухого мха (зажигалки промокли), Лаки сидел у входа, вглядываясь в сгущающийся мрак. Его знобило, несмотря на влажную духоту. Царапина на ноге горела огнем, а головная боль превратилась в монотонный, изматывающий стук в висках. Ему казалось, что тени в лесу движутся, что из темноты на него смотрят десятки невидимых глаз.
Внезапно он услышал тихий звук – то ли шепот, то ли вздох – совсем рядом, за стеной. Он резко вскинул винтовку.
«Кто здесь?!» – хрипло крикнул он.
Тишина. Только шелест листьев.
«Лаки, что там?» – Кэп поднял голову от костра, который наконец-то начал разгораться.
«Не знаю, Кэп… Мне показалось… будто кто-то шепчет…» – Лаки неуверенно опустил винтовку. – «Наверное, просто ветер… или у меня уже глюки от этой лихорадки».
Но Кэп Торн знал, что в этом проклятом мире нельзя списывать все на ветер и глюки. Он молча взял свой автомат и подошел к Лаки, вглядываясь в темноту. Шепот гнили… или чего-то гораздо худшего… окутывал их со всех сторон. И ночь только начиналась.
Глава 7: Кровь на Чужой Земле
Ночь тянулась бесконечно, как пытка водой. Багровый туман на небе так и не рассеялся, превратив мрак в вязкую, почти осязаемую субстанцию, в которой каждый шорох, каждый треск ветки звучал преувеличенно громко, заставляя сердце замирать. Кэп Торн установил очередность дежурств: по два часа каждый, сам он взял себе первую и последнюю смену. Костер они все же развели – небольшой, почти бездымный, прикрытый остатками стены. Док Колман сумел прокипятить немного воды и промыть раны Лаки и Слэджа, но вид этих ран не предвещал ничего хорошего. Лекарств, способных справиться с такой агрессивной заразой, у них не было.
