Если государство способно защитить судей от косых взглядов окружающих, причастных и не причастных, виновных и невиноватых, то беда для самих судей приходит оттуда, откуда они и не ожидали. Самый страшные кошмары и страхи для любого судьи всегда находятся рядом с ним. Дадим имя этому врагу. Ибо какой враг без имени? Разве ж это враг? Так. Недоразумение.
На самом деле, их, судей, главный враг – их коллеги. Одна ошибка, и она тут же будет взята ими на карандаш. Раз ошибка, два ошибка, а проходит время и приходит расплата в виде конкуренции за место под солнцем. И нет в этот момент никого более опасного для конкретного судьи, чем их же доброжелательные коллеги и сотоварищи по судейскому ремеслу. Они улыбаются друг другу и одновременно ненавидят друг друга.
Почему? Мир не стоит на месте, а расти надо. Место хлебное сохранять и охранять от посягательств коллег надо. Рано или поздно за тобой прийдут твои товарищи и друзья – коллеги, которым понадобилось твоё место, или которым ты мешаешь расти по карьерной лестнице.
Шкрабы были разные
Объёмный рассказ
Если бы не умничающие демократы на совещании, было бы скучно. Беседовали про образование и школы с учениками в городе. У правозащитников всё плохо. Школа. Ученики. Учебники. Электронные дневники. Классные руководители. Власти. ЕГЭ. И даже оппоненты, посмевшие задавать наглые вопросы на предмет количества детей собственных и личного опыта работы в школе.
Для примера убийственного негатива и выработки всеобщего комплекса вины у присутствовавших один демократ рассказал даже историю про учителя в далёкие 20—30 годы. Суть в том, что в те времена были такие персонажи школьного образования, которых называли «шкрабами».
Нет. Это совсем не страшно. Это сведённые воедино, в одно понятие два слова – учитель и школа, а точнее – школа и работник. Тогда и получилось новое советское слово – «ШКРАБ» (школьный работник). Если дословно, то ликвидатор неграмотности.
По тому, как это слово было произнесено, я догадался, что каким-то негативом веет от этого позабытого и не всеми понятого слова. Вернее будет сказать, вообще никому непонятого слова. Понял я, что суть претензии к слову «шкраб» за сто прошедших лет не изменилась. По крайней мере, когда я не постеснялся и уточнил у говорившего, насчёт слова «шкраб», что это такое, то, судя по взгляду блеснувшего блатным жаргоном интеллигента, я должен был покраснеть и тут же провалиться в силу своего невежества в Чистилище.
Однако вдруг выяснилось, что я в своём невежестве не одинок, и умничавшему демократу пришлось напрячь извилины. Но ничего нового, кроме презрения к самому понятию «школьный учитель» из советского прошлого, которого, если считали за человека, то, по сравнению с элитой умственной мысли и продуктового спецпайка для особого контингента, это был человек определенно малограмотный и неуважаемый.
В силу своей врождённой вежливости я не стал тогда спорить. Разве что поинтересовался темой кандидатской правозащитника, пытаясь точно вспомнить вслух и громко детали формулировки неизбежности победы коммунистического мышления не только в отдельной стране, но и во всем мире. Оказалось, что это был удар почище кувалды по голове без каски.
После традиционного торжественного фотографирования участников дискуссии с администрацией, вернувшись к себе, я всё же решил поинтересоваться этим словом, ибо в советские времена, что ни слово – то целый пласт эпохи. Оказалось, что про сельского шкраба писал Варламов В. Н.
