– Можно я сдам первая? – сладко и почти незаметно, как Мона Лиза, улыбнулась Гимнастка.
– Ну-у, если больше никто не хочет, подходи ты – получишь по самые помидоры.
Ибо знал, что у нее, не только никогда не было денег, но скорее всего, она и вообще ничего не знала о их существовании.
Но Гимнастка всех обнадежила, потому что без дальнейших предисловий, прыгнула ему – нет, не на руку для проведения болевого из стойки, а сразу на шею.
– Похоже на удушение хвостом, как это обычно делает Медуза Горгона.
Все молча кивнули, так как боялись сглазить – вдруг выдержит. Ибо помочь – боялись. Да и кто бы стал вмешиваться в бой Кинг-Конга с огромным ящером, – тем более, что и прибыли вы сюда-мосюда только за этим самым Кингом. Вот оно самое печальное известие самого правдивого человека на свете, мистера Хлестакова:
– Победителя будем выставлять в цирке! – И это еще хорошо – некоторые рукокрылые красавицы вообще подпадают в стеклянную витрину универмага, и спасаются только благодаря заезжему индейцу с лицом благородного Микки Рур.
Как говорится:
– Зато он был в шляпе. – За что, за то?
За то именно, она его и очень полюбила, как каторжника, но добровольного, а и научил ее крылья махать летая, ибо сам нашел тот небоскреб, откуда и спустился, чтобы показать ей пример:
– Прыгнул, но без крыльев, – ибо и если:
– Мы одна, так сказать, плодотворная личность, то и не расстанемся даже ты в воздухе, а я на земле, – это она так думала, ибо стояла и немножко думала, пока он к ней приближался и приближался, как ангел, но, увы:
– Падающий! – И она поблагодарила бога за то, что хотя бы не просто падший, – и в полет за ним, как кукурузный початок за Ники Сэром.
– Догнал?
– Это уже не важно.
– Что же важно, что добавили?
– Да, сэр, вы правы, – один Неизвестный добавил, памятник на могилу.
– Не нам, к счастью, – сказал Ник Сер.
– Что-то ты стал слишком разговорчивым, старый пень, пернул Коряга, ибо был еще не до конца придушен Гимнасткой, но понимал уже, что она отпустит его раньше – воды уже было по пояс.
Тем не менее, она его напугала сильно, когда смогла молвить, хотя и по-русски, но сквозь сжатые зубы:
– Мы умрем вместе, нелюбимый.
Коряга дернулся, но голова его уже плохо думала, если вообще хоть когда-то думала – это были так только инстинкты, загнанного в жизненные обстоятельства полу-сапиенса, с склонностью к природе дикой обезьяны, живущей, однако, в одной комнате с отцом, сестрой и еще одним братом – благо для этого дела не только ума, даже жилплощади:
– Нам ни за что не надо, так как и так всё равно не дадут. – И знаете почему?
– Не положено.
Ник Сер наконец опять вспомнил, что пора готовить резиновую лодку, которую, на самом деле, забыл один богатый рыболов-охотник, который забыл ее взять у Ника Сера с сохранения на время:
– Продолжения банкета после 23-х, – но каждый раз так напивался, что не мог, хотя, да, всегда опять за ней приходил.
И дело дошло до того, что долг этого настаящего полковника превысил его недопустимые расходы, и все, как он жаловался:
– Из-за Горби, – не перешедшего по наследству в Эла, выпустившего из клеток – как до этого Берри – весь не только прошлый, не только настоящий, но и будущий бандитизм, как именно вот то:
– Наше всё, – о чем поют в песнях, как о достижении, – но достижения именно:
– Власти.
Ник Сер так и сказал, уплывая на этой колымаге япона-матери производства, ибо ростом для всего коллек-тифа – была чуть-чуть мала, одному человеку пришлось даже плыть просто так:
