– Дорожный, – как он сказал. – Коньяк пять звезд, бутылка водки, две шампанского: брют и полусладкое, курица, жареная до коричневой корочки, почти как в Прибалтике в печи, только что кости нельзя было есть. Здесь, имеется в виду, там:
– Хрустели, – как карандаши в первом классе, когда не совсем ясно, что написано на доске, то ли:
– Мама мыла раму, – а можно подумать, что рядом забыли стереть уравнение, которое надо решать в два действия, а как это возможно:
– Абсолютно не ясно.
Ибо:
– Когда начну второе – первое уже забуду, и как их связать вместе – не сказали.
Также получалось и здесь:
– В парке видели, в бане были, а решения, где сейчас – отсутствует, как будто не существует вовсе в области рациональных размышлений.
Бармен подумал, что вообще что-то не то происходит, ибо:
– Некоторые вещи случаются – по крайней мере – продолжаются два раза, а другие – не бывшие:
– Есть сомнение, что их точно не было. – Как и сейчас он спросил официантку, пролетавшую мимо, не обращая на него внимания, так как знала:
– Очередь большая, – с она, если и будет, то только в её Гумовском варианте:
– Надо отстоять три этажа за два дня, – иначе если размер Аляски и достанется, то только на 8—11 номеров больше.
Что значит в данном варианте:
– Абсолютно не могу: кругом пустота.
Он спросил уже ей в спину:
– Как тогда хочешь?
– Замзав не даст ключи от холодильника, – ответила, остановившись через пять шагов леди сферы обслуживания.
– Да я так просто, на всякий случай пошутил, – испугался бармен.
– Назначаю тебе встречу через семь минут в банкетном зале за
занавеской.
– За шторами?
– Шторы тяжелые, могут упасть.
– Хорошо, не буду тебя разочаровывать покладистостью, следовательно, как я уже выяснила:
– За шторами.
– Я сказала, за шторами? Нет, конечно, за занавесками. И знаешь почему?
– Нет.
– Нас смогут увидеть только сзади. Спереди будут непроницаемые шторы.
Но весы еще качались. Он не верил, что Лопахин мог вот также – почти случайно, но не один раз – трахать Раневскую за шторами зрительского сознания.
Никто не поверит, но сейчас и проверим.
Он пошел за Ириской – не спутать бы с Лариской – Виринеей толстенненького производства. И без всякого внутреннего сопротивления трахнул ее два раза подряд.
– Зачем?
– Чтобы всё было по-честному: один раз за занавеской – другой прямо за шторами, чтобы видели с улицы.
Хотя какая здесь улица, так только вид на старый заброшенный, возможно даже, вишневый сад, дверь со ступеньками в винный склад и на будку охранницы ворот на случай ночного завоза товара – возможно вырезки или колбасы ТК, а возможно и наоборот:
– Могут украсть. – Ибо:
– Самое лучшее воровство – это воровство у себя, и так уже укравшего всё, что можно, и немного даже больше, так как:
– Не хватило чуть-чуть на третью в этом году Стенку для комнаты дочки, где и так была уже одна. – Но:
– Так как раньше мы их не получали даже вообще в мебельные магазины, то теперь и придется:
– Дома, а ходить всё равно только боком.
Можно бы на руках, но жаль жопа у всех здоровая – перевешивает само равновесие.
Возможно здесь люди такие жопастые, что привыкли бояться прямо по песне:
– Может скажут пейте – ешьте, ну, а может:
– Ничего не скажут, – ибо осталось только Каберне и шоколад, а и то всё последнее:
– Только что есть на витрине.
– Нищета приводит к нарушению божьей заповеди, – сказал Холодильник, – знаешь почему?
– Нет.
– Нельзя ничего запасать, а здесь только этим и занимаются, что солят, мочат, маринуют и варенье варят.
