Вот и ведьмаки так же. Спустятся, чтоб добычу себе почуять, а после уже в яви до нее добираются.
Однако Хан и так не делал, предпочитая даже в поисках нечисти на людскую молву полагаться. Не любил он навь, вот совсем не любил. Холодно ему там было и душно, и слишком блекло. Только уже когда прям необходимость имелась, тогда в навь спускался. И то неглубоко, да на чуть-чуть. А так, лучше поверху – рано, или поздно, но в навь каждый попасть успеет. Кроме высших, конечно.
Через какое-то время – а это понятие в нижнем мире тоже весьма относительным было – Хан нашел, что искал. Сделал шаг в ту сторону и вдруг понял – переоценил он свои силы.
Верлиок потрепал его куда больше, чем он ожидал, и Хан не успел еще толком восстановиться. Ребра-то зажили, а вот жизнь, которую нечисть с него вытянула, пока не вернулась. И в нави это стало особенно заметно.
Вот же ж шишига! Такими темпами на него сейчас мавки – маленькие духи нави, что чужой силой питаются – налетят. Или итого хуже, неупокоенные духи облепят.
Навь – она такая, слабости не терпит. А в самую ее глубь даже нечисть не ходит. Только проклятые, и то не все, ну и мертвые, разумеется.
Хан сделал еще шаг, да повыше поднялся, в надежде, что так полегче будет. И действительно, сила вдруг откуда ни возьмись хлынула, еще много так, словно кто специально в него потоком заливал. Странно это было, и сила была какая-то странная, будто непривычная, но разбираться Хан не стал. Быстрее курбанчика поймает – быстрее в явь вернется.
Поверху идти было дольше, но уходить глубже Хан пока не рисковал.
Сверху навь, что отражение яви – те же деревья, поля, леса и даже города, только серые, хмарью затянутые. Да, двигаться в нави быстрее, чем в реальности можно, но в остальном два мира на своей границе, как родные сестры. Вроде и похожи друг на друга, но вот здесь деревце есть, а там нет, или тут одно большим кажется, а на другой стороне – размером с песчинку. Хотя с первого взгляда можно подумать, будто где был, там и остался, разве что туман налетел. Но чем глубже в навь, тем больше она от реальности отдаляется, сама собой становясь, и никто уже не возьмется сходства искать.
Хан уж точно бы не взялся – он ведьмачьим глазом и без того слишком много видел. А потому скользил сквозь серый мир, стараясь незаметным казаться. Мимо мелькали монохромные силуэты деревьев, размытые бледные тени зверей.
Долго.
Слишком долго выходит. Единственный курбанчик находился сейчас на другом краю, за границей двух империй, далеко на севере, в вечно морозных землях.
Что же делать-то? Не успеет ведь.
С некоторой опаской, Хан все же вновь ушел глубже в навь. Сразу потемнело вокруг, холодом сырым повеяло, точно в пещеру попал.
Вместо серого неба – чернота теперь сплошная была, с бледным светом, что будто отовсюду шел. Вместо леса здесь поле расстилалось, с жухлой травой, без конца и края. Из сухих стеблей кое-где торчали черные, покореженные, словно после пожара, стволы – отражения самых старых, прочно вросших в землю деревьев.
Слабой и простой нечисти здесь даже не видать было, но курбанчики, они хоть и мелкие, однако в навь до самых темных глубин уходят.
Силы больше не таяли, а напротив, все прибывали, и это удивляло, однако разбираться во всем времени не было. Главное, что идти может, вот и хорошо.
И Хан пошел.
То, что здесь было заместо воздуха, казалось густым, как кисель, липким, влажным, поэтому Хан дышал через раз. Хотя, может, это только у него так было – все же не полноценный он ведьмак. Дефективный.
